Владимир не имел ничего добавить.
Пакетик на столе пролежал недолго, он взял его и забросил наверх кухонного шкафа.
- Может быть, веским вещественным доказательство, вот как.
Ульяна потянулась, выровняв торс. Медленно водила ногтями по сгибу руки, не замечая сама того.
- Я спать с вами не буду. – Произнесла она, наконец, твердо, поджав губы.
Охранник рассмеялся.
В город пришла ночь. Лунный свет, искажаясь всякий раз, висел выпуклой линзой в глухо – парусном зеленом небе, дышал из уюта краешек вельветиновых одеял, отгоняя от себя, далекие мертвые, но так эффектно перемигивающиеся маячки Вселенной – звезды.
- Я надеюсь - не существует таких ядов, чтобы уничтожить память начисто. Месяцы и годы, которые были пережиты, могут искажаться, привирать, но все же - они основа сегодняшнего состояния дел.
Владимир произнес это и бесшумно поднялся. Вышел из кухни, оставляя за собой тонкий шлейф камуфляжного запаха. В девушке некоторое время звучали произнесенные им слова, его рассказ. Ум устал, мозг тарабанил автоматически, повторяя внутренней речью некоторые фразы.
Очень странное чувство - ОСЧ, кажется, за долгое время удовлетворилось.
Посидев еще, Ульяна вышла в коридор, пытаясь на слух определить, где охранник. Она услышала его в его комнате.
Приоткрыла дверь и увидела, что тот спит, лежа на спине. На нерастеленной кровати его большие ноги в коричневых носках свисали с края постели. Берцы стояли рядом. Ульяна подошла к ботинкам, взяла их и перенесла в коридор. Она преподнесла их к своему носу, чтобы ощутить лучше запах этого человека. И только мгновением, не понимая ничего особенного, тут же бросила их на полку.
Вернувшись, чтобы закрыть дверь, она видела, как лицо новоявленного, "доказанного" мужа озабочены сном, - глазницы под веками бегали в активной фазе, глубокая поперечная линия на лбу, подчеркивающая привитую серьезность характера или, отражая бесконечно вымученные будни, еще более прорезалась, и придавала его внешности какую-то неповторимость. Ульяна глядела долго в сон его и думала:
"А ведь я могла бы полюбить этого человека".
Вышла, прикрывая за собой дверь. Постояла, послушала: не разбудила ль?
"Пожалуй, и самой следовало отдохнуть, довольно на сегодня приключений. Бежать? А стоит? Нет. Нужно ложиться в рубашке, свитере, приоткрыв балкон. А до этого - принять душ".
В ней, - соглашалась она, - заодно, проявляется то интересное чувство, - что
же будет дальше.
Она прошла в ванную.
"Чудной..., - успела она подумать и осеклась. Прервалось дыхание. На тумбочке лежал пистолет.
Чумазое железо в нежном хлопке полотенца утопало. Затерянное здесь, оно как - будто впервые в своей жизни нашло себе такое белое пушистое место.
Рука потянулась к пистолету. Он нужен. Организованный механизм убийства, защиты. Желаемая, практическая, исключительная вещь.
"Вот, кто вступится за меня!"
Она захватила рукоятку пистолета. Приветливым, вздрогнувшим холодком передалось ей тотчас его подуставшее, сонное тельце, знакомясь с теплом нового хозяина.
Ульяна подержала его на весу. Тяжелый. Вновь замерла, боясь, что тот может самопроизвольно выстрелить. Сделала над собой усилие – прийти в себя, попыталась примерить его к своему карману, спрятать его там. Но карман провисал чрезмерно. Она вынула пистолет и держала его, совершенно застыв.
«И долго ты так будешь стоять?»
Фантазия: вот с оружием она входит в комнату к спящему "охраннику" и направляет дуло ему в лоб. Он открывает глаза. Неподдельный испуг. Она требует рассказать правду, ей, без всяких историй, притчей. Точная цель приезда и все, все, все такое прочее.
Он глядит на ее жесткую руку, вздутые жилы, и знает, что стоит только неловко поджать курок, - жизнь с причудами выбита навсегда.
Ульяна подумала: " А ведь надо стрелять так, чтобы не убить, а обезвредить. И как это?"
Она еще раз в руке взвесила пистолет. Оружие задало скупой вопрос: «что нужно делать, и когда?»
Ульяна отложила дать точный ответ.
"Сидишь - сиди".
Защитить себя смогу – это уже хорошо, а ответить на вопрос – позже.
Ульяна впихнула пистолет в карман халата. Он потянул за собой все боковое полотнище на себя.
Эта неловкость, комичность обращения с оружием доказывали точно: ей не приходилось никогда иметь дело с оружием.
О винтовке вообще, что говорить? Представить невозможно, как бы смотрелось это огромное текстолитовое древко, торчащее верховным цилиндром дула в ее руках.
«Он напутал, приняв меня за другую». Она вспомнила огромный шрам на его голове.
«Контуженный».
Прошла в свою комнату, вынула из кармана пистолет, вытащив его за ствол. Он попытался выскользнуть. Она отбросила его на кровать. Сверху накинула маленькое ручное квадратное полотенце.