- Соли у нас достаточно, - услышала.
Она кивнула, как ни в чем не бывало, прошла в свою комнату.
"Испортить донельзя такую ситуацию - более никак не придумать. Теперь препятствия стали на порядок выше». – Думала она.
- Что бормочешь, - Владимир заглянул к ней после того, как там - она слышала - запер входную дверь на несколько оборотов.
«Последняя надежда».
И еще какие-то звуки …
- Значит, давай так, - сказал он, - любимая…
Ульяна сидела на кровати, потупившись.
«Как безобразно может звучать это слово!»
- Уважать друг друга надо? – Говорил он. - Надо. Принимать решения надо? Надо. Когда к тебе вернется память - неизвестно. Придется мне временно взять на себя все разумение нашей семьи. И слушать, и делать будем, по-моему. Окей?
Ей стоило реагировать, отвечать как-то, но, что отвечать?
- Я, - оглушительно прогремел голос военного, - спрашиваю тебя!
Ульяна подняла глаза на охранника и долго смотрела в его сосредоточенное лицо, она давно так никого не ненавидела. Кивнула положительно, чувствуя, как в мочках ушей покалывает.
Он говорил:
- Есть обязанность у меня перед тобой…
А она говорила себе: «Где внутренняя сила, решительность, смелость, чистолюбие мое?»
- Уля, вот, что я хотел спросить. Давно хотел спросить: сколько живет ваша любовь? Женская. Год, два, восемь?
«Я хочу, - представляла она, - чтобы прилетел волшебник и закончил это одним махом».
Ульяна взглянула в чужое лицо человека, претендующего на нее, ее душу, ее личность, ее свободную жизнь. Ей захотелось который раз обратиться к этому человеку со всей серьезностью, к благоразумию его, к тому, что должно было еще витать в его буйной безумной голове, хоть к жалости какой-то. Ее губы шевелились, не издавая ничего.
Охранник смотрел в них, будто хотел считать.
- Выбирать не из чего. – Прокомментировал он ее бессилие. - Не тереби душу, не торопись, не спрашивай. Пока я жив, и ты будешь здорова. Я приду к тому результату, который ты и сама бы хотела.
«Грани здравого смысла обозначаются как-нибудь на лице, интересно?» - Думала Ульяна и глядела на него.
Он подошел, протянул руку.
- Ну! – Потребовал он.
Она подала. Он поднял ее, повлек. Она смиренно перебирала ступнями вслед за ним. Он толкнул дверь своего «апартамента».
«Сейчас будет насилие. Под соусом несложных обещаний, рассказов - тупое самовластие».
Она даже и не пыталась вырваться, он ведомо крепко держал ее руку.
- Каждые четыре - пять лет в жизни человека меняется все. Если бы ты могла вспомнить, ты бы вспомнила… - говорил он, непонятно для нее. – Я прощу тебя, если…
Они вошли в его комнату. Он отдал ей ее руку, она не сразу опустила ее. Смотрел на нее, как любовался бы жених невестой, наряженной в новое, кусающее платье или…
«Что он думал?»
Ульяна вышла из тапок, стала босиком перед ним, готовая ко многому, глядела в какую-то плавающую точку на подоконнике.
- Эй! - позвал он. - Приди в себя, девочка, что с тобой?
Засмеялся. Его смех, как эхо среди скал отдавалось в ее ушах. Дальше? Он приблизился, легонько подтолкнул в плечо.
«Совсем не сексуально».
- Гляди! - Владимир кивнул в сторону кровати.
Она перевела омертвевший взгляд. На кровати, на письменном столе было разложено оружие, ремни, ножи.
- Вот – нужные вещи.
И он стал демонстрировать, пока Ульяна приходила в себя.
- Это плоская мина. Управление дистанционное. Вот, двенадцатый "Форт". Девять мэ-мэ. За пазухой отлично держится. Ты частенько его там грела. Ну, помнишь?
Ульяна слушала, что говорило ей внутри:
"Горят глаза, карие глаза... Что они видят перед собой? Переубедить бы их, эти карие глаза, умные глаза и жить бы дальше. Эй, воин! Почему ты не умеешь слышать? Как образумить, внушить тебе? Ведь мы - крохотное испытание друг другу и его следует пройти, правда?»
- Что же? - Он глубоко, прерывисто, вздохнул, переводясь грудью.
«Взволнован?»
Глядел на нее глазами большой дворовой собаки.
- Как ты? – поинтересовался.
" Хватит балясничать, хватит терпеть! Крикни ему в лицо, выдай: пошел вон, прочь! Оставь меня!» - Кричало в ней.
- Ульянушка! - Он смотрел и на нее, и сквозь нее как бы. И от этого чужого, подобострастия, ей становилось все жутче. Она окончательно теряла какой-то внутренний контакт с ним. И если бы он захотел раздеть ее, овладеть ею, наверное, она бы…
" Вернись на свою войну, к своим братьям. Зачем я тебе? Да, жаль, не сложилось, не склеилось. Душа помнит, что было хорошо когда-то, но с кем тебе было хорошо? Люди вокруг при чем? Да, их обошла война, но они не виноваты, и они не могут понять до конца, что ты хочешь».