«Дурацкое существительное, однорублевые слова. Сумасшедшее, бодрое общение наедине».
ОСЧ, очевидно, досталось по генетической линии, например, от цыганки Гожи. Гоженьки - кровной бабушки, которая скиталась по разным городам и селищам, скрываясь, то от власти, то, меняя работу, таща за собой чумазых детей, и изморен-ного супруга. Черноглазая, каштановобурая индийской внешности, эта женщина теперь в ней, Ульяне - внучке, как - будто проснулась и живет.
Так рассказывал о Гоже Руслан.
Чувство дикого свободолюбия с помесью авантюрной непокорности Гожи, усиленное знаком Скорпиона делали свое дело. И все же, как думала о ней Ульяна, что - то должно было оседлать цыганский нрав ее, остудить.
У нее, наверное, были выразительные, добрые глаза, и она могла бы теперь ей, внучке, помочь волшебно избавляющими словами, снимающие мучения.
На часах одиннадцать.
Хотела выйти в магазин.
Оделась, несколько раз роняя полусапожки на пол, межуясь, надеть их или туфли? Наконец, выскочила на улицу, будто подгоняя саму себя. Или осень толкала? Пахучая, неутомимо проявляясь, дыша на ладан, напоминала: успевайте, мол, сделать все самое важное.
В пресных лужах отражение седых облаков, волочащихся в осиротевшей голубизне глубоко опрятного неба, оголившиеся ветки деревьев, нахальные голуби, выплясывающие перед самыми ногами, и взлетающие только в тот крайний случай, когда ты едва не наступаешь на них.
Все похихикивало, жило. Известь с бордюр поистерлась под осадками, подошвами обуви. Грязноматовые волокнистые полосы на них издалека напоминали о прежнем своем парадном виде. Генеральская линия на сей год завершалась.
Ульяна щелкала каблучками по асфальту. Мир крепкий под бегущими сапогами человека такой чувственный, ненадежный - под руками. Ломается сдобной булкой, а заодно с ним и человек.
"От долгого сидения дома, дефицита связей - гадкие ощущения", - думалось ей. Чувствовала, как на легком холодке кончик носа немного простыл.
Выпаренный ближайшими заводскими трубами и коммунальными предприятиями воздух, узкие подъезды, люди с безучастными лицами – картина обычная,но не скучная. Особенно, когда странные задаешь себе вопросы: это моя улица, мой двор?
"Определенно: ты в другом месте!" – забавлялось ОСЧ.
В этом городе мозг играет игру, навязанную жителями. Помещать себя в избитостарое, быть уверенным в том, что так должно быть – параметры игры.
А сколько уважаемых персон, достойных жителей, местных, чувствуют себя вполне комфортно. Город с нормальными жителями не знал, что в его среде имеется странная чужая.
" И здесь важно что? Знать и молчать".
Девушка возвращалась из магазина, прощаясь с впечатлениями от чужих лиц. ОСЧ ликовало само по себе тихонько, до подташнивания...
- Эй, привет, подруга! – позвал Ульяну женский голос. Ульяна подняла глаза.
Перед ней стояла невысокая ярко - крашенная шатенка, женщина лет тридцати пяти, одетая стильно, - палевый модный плащ, элегантно облегающий тонкую фигуру, туфли на каблуках серебряного цвета с черными аля-Маркиз бляшками и змейками, на голове - круглая шляпа петасос. Над зелеными глазами ровно по-стриженная филированная челка и приоткрытый в полувопросе рот.
"Вот вам Новый год!" Ульяна попыталась обойти женщину, ошибающуюся, вероятно, приветствием к ней.
Такая мадемуазель не может быть знакомой.
В голове же грудами сыпались блескающие конфетти будто, напоминая, о чем-то. Ульяна невольно остановилась.
Махагони - шатенка рта в полувопросе не закрывала, с места не сдвигалась, смотрела на Ульяну с иронией. Приятным это не назовешь.
Короткими шажками она, наконец, подобралась к ни на что не решающейся Ульяне, протянула короткую крохотную ручку в шелковых перчатках с блестящими пайетками, и при этом, кажется, даже чуть подскочила. Ее губы, щедро измазанные алой помадой, подрагивали в провокации следующей фразы. И она просто едва сдерживалась.
Ульяне нужно было переменить руку на сумке с продуктами. Она сделала это, и только освободившаяся рука, тут же была перехвачена и потрясена незнакомкой. От нее исходило теплом, доверием и пахло «Mont Blant».
- Ну, обнимемся? - дама разверзла объятия, отбросив секундой назад, перехваченную руку, и так и свалилась в Ульяну.
Последней пришлось попятиться и попридержать хоть и маленькое, но плотное, полновесное существо.
Следующей секундой мокрохолодная щека незнакомки уже коснулись Ульяниного лица.
- Ты изменилась, - сказала дама, отступая на два шага, бесцеремонно оглядывая подругу и одновременно, поднося руку к вороту своего пиджачка, поправляя что-то в нем. Пальчики ее так и бегали.