И пчелиная свадьба — не какое-то там банальное изнасилование, нет. Матка спаривается с трутнями не торопясь, она сама выбирает себе пару, а копуляция происходит в позиции «дама сверху». Если вам интересно, половой орган счастливчика в процессе копуляции отрывается. А сам трутень тут же умирает и падает на землю. Пчеловоды даже определяют успешность «облета» матки по белому шлейфу, который состоит из фрагментов половых органов трутней. Если шлейф заметен издали, то матка возвращается оплодотворенной, то есть она способна создать новую семью. Ну а если что-то помешало «облету», погода была плохая, например, то быть беде. От такой матки никакого проку. Она до конца жизни будет откладывать только яйца с трутнями…
Некоторое время Герман молчит.
— Вы что, биолог?
— В некотором смысле, да. Я натурфилософ. Ну, а если быть совсем точным — фантаст.
— Фантаст? В смысле, футуролог? — улыбается Герман.
— Ну да, футуролог, — улыбаюсь я в ответ. — Если хотите, могу предсказать финал всей этой истории. Мне это не трудно. Помните, как там у Гомера? Илион будет разрушен…
Якоже сияет солнце видящим, тако о мученицех словеса слышащим. Радость моя не знает границ. Лёха Хилесов обо мне не забыл, сменил на посту почти вовремя, Зяма не проспал обед, раскочегарил туристическую плитку, сделал на всех кипяток, причем с запасом, и теперь я с чувством выполненного долга растворяю в мокром кипятке сухое картофельное пюре. Сегодня мы шикуем, у нас в меню картошка и консервированное мясо цыпленка с грибной белой подливкой. После недели сплошной быстрорастворимой лапши — пища богов, чес-с-слово…
Зяма отказывается от своей порции чая и уползает обратно в палатку. Агап ковыряет спичкой в зубах, его затуманенный взгляд бродит по окрестностям и периодически останавливается на занавешенных окнах несговорчивого Гены Парусова. Вован Меняйлов хмурится, чешет пятерней давно не мытую копну волос и косится на брата. Настроение у всех «ахейцев» аховое. Во всяком случае, не боевое. Кое-какие остатки оптимизма сохраняет Лёха-космонавт, но источник его оптимизма мне известен, он имеет химическое происхождение, и надолго его не хватит. В общем, нам срочно требуются изменения. Какие именно — пока не знаю. Надо подумать.
Можно, конечно, провести и мозговой штурм в лагере, но для этого нужны как минимум мозги. А штурмовать с Вованом и его братом — напрасная потеря времени. О чем вообще можно говорить с людьми, которые искренне считают, что Google Maps нужно засекретить, запретить через Совет безопасности ООН применение лучевого оружия, которым американцы со своих спутников связи ежедневно оглупляют российских чиновников, и постоянно высказывают готовность поучаствовать в отлове шпионов-провокаторов, внедряемых ЦРУ для подрыва суверенитета России путем усиления коррупции, бюрократизма, некомпетентности и прочих безобразий?
Надо смотреть правде в глаза, сил для продолжения осады у нас уже нет. И время работает, увы, не на нас. Сейчас я почти убежден, что начатые мирные инициативы нужно повсеместно углублять. Вплоть до заключения мирового соглашения. И брат Гены, как я думаю, охотно согласится стать посредником. В Феодосии начинается эпидемия ОРВИ, плавно переходящая в сезонный грипп. Сможем ли мы в полевых условиях обеспечить необходимую профилактику, рациональное питание и витаминно-минеральные комплексы?
Погода тоже портится. Со дня на день в Феодосию окончательно и бесповоротно придет зима, пространство между домами, которое мы по давней традиции называем улицами, покроется белыми кристалликами воды, перед рассветом столбик термометра начнет опускаться в глубокий минус, а это значит, что максимум через пять дней весь лагерь зачихает, зашмыгает носами и свалится с температурой. И я очень сомневаюсь, что после всего этого мы, кашляющие и истекающие соплями, сможем разговаривать с Геной Парусовым с позиции силы.
Но еще хуже, если какой-нибудь шахид подорвет себя в каком-нибудь людном месте Москвы или Санкт-Петербурга. А если подрыв будет сопровождаться жертвами, тогда все органы правопорядка по всей стране начнут бдить с утроенной силой, а в Крыму — с удесятеренной, учитывая сложную политическую обстановку. Нетрудно спрогнозировать, что в каждом, кто хотя бы немного выделяется из толпы, заподозрят террориста, а при взгляде на полевой стан «ахейцев» у любого правоохранителя сразу возникнет желание окружить, обезвредить и ликвидировать. А разбираться, кто мы и откуда, уполномоченные органы будут потом.
Передо мной неожиданно возникает Лёха-космонавт.