— Ты чего? — удивляюсь я, чуть не выронив кружку с чаем. — Почему пост бросил?
Лёха каменеет лицом и выдыхает:
— Смерть наша пришла!
— Кто пришел? — пытаюсь сообразить я, глядя на Лёху так, как смотрел артист Броневой на артиста Тихонова в знаменитом сериале по книге знаменитого писателя Юлиана Семенова. — Ты кого там увидел, Алексей?
— Жанну увидел, супруженицу нашего Зямы. Она там. Как живая. Из машины выходит. Скоро будет здесь. Эх, нам бы только день простоять да ночь продержаться…
Детерминация
За свою жизнь я переезжал много раз. И полжизни прожил в арендованных квартирах. Признаться, мне не всегда было легко находить общий язык с соседями, зато я помню каждого, с кем вынужден был уживаться. Первым был ветеран-танкист Николай Петрович, который требовал, чтобы я звал его непременно «деда Коля», а при каждой встрече сетовал на жившую через стенку таксу, жалобно скулившую, когда соседи уходили на работу.
Во второй съемной квартире прямо надо мной наркоманил тихий парень по имени Виталик. Из-за него у меня на кухне периодически воняло ацетоном. Впрочем, к запаху я быстро адаптировался, а в остальном Виталик досаждал мне редко, образ жизни вел размеренный, и, если бы ко мне периодически не вламывались с воспитательными беседами участковые, путая этажи, я бы про Виталика даже и не знал.
В третьей съемной квартире меня сильно донимали специфические соседи — тараканы, мыши и муравьи. По самым свежим научным данным, эти биологические виды никогда не уживаются вместе, но мои почему-то уживались, причем на тридцати шести квадратных метрах.
В пятой съемной квартире моим соседом был депрессивный инвалид-колясочник с женой-учительницей и двумя детьми-подростками. Инвалида звали Витей, ног он лишился самым обидным образом, заснув по пьяному делу на морозе, а ко мне периодически стучался, когда хотел занять денег. Ему я оставил в наследство, когда съезжал, еще вполне пригодный диван «Юность», с которым устал таскаться по чужим углам.
Шестая квартира запомнилась тем, что рядом с ней открылся первый в городе круглосуточный супермаркет «Кошёлочка», туда я мог ходить за продуктами в домашних тапочках. Особенно хорошо было посещать этот магазин после полуночи. Когда меня одолевала острая тоска, я подолгу бродил между высокими стеллажами, забитыми яркими упаковками, обменивался дежурными фразами с охранниками и сонными продавщицами, а потом брал с полки какую-нибудь мелочь типа упаковки чипсов или соленых орешков.
В первой квартире, купленной в ипотеку, меня взяли в окружение силовики. Сверху жили два полковника МЧС, получившие долгожданное жилье от государства, напротив — старший лейтенант полиции Лебядкин с юной женой Вероникой, страдающей легкой формой косоглазия, а рядом — работник частной охранной фирмы «Витязь» Борис Борисович, которому предпенсионный возраст не мешал в любую погоду заниматься на своем балконе дыхательными упражнениями в жанре цигун.
На какой-то из промежуточных квартир много веселых минут доставлял мне Вадим — владелец полусгнившего корыта, произведенного концерном «Тойота» где-то в середине 80-х. Это чудо враждебной техники самостоятельно передвигаться уже не могло, и хозяин перетаскивал своего железного коня с места на место волоком, привлекая для таких целей парочку собутыльников. С весны до осени разваливающийся на части японский рыдван тихо спал на общей автостоянке, а на зиму хозяин перемещал свое бесценное имущество поближе к своему балкону, расположенному по соседству с моим, и там это имущество зимовало, засыпанное снегом по самую крышу, перекрывая проезд снегоуборочной технике.
Еще у соседа в запасе были и гвардейская «Волга», списанная из какого-то чиновничьего гаража, и ВАЗ-2104 непонятно какого года выпуска, и полуторатонный самодельный автоприцеп из оцинковки. В общем, Вадиму всегда было чем себя занять. Хочешь — ремонтируй во дворе свои антикварные автотранспортные средства, не хочешь — расставляй их в шахматном порядке. Убитая «четверка», кстати, обладала отличной способностью глохнуть на морозе, поэтому в холодные ночи сосед выбегал прогревать ее каждые пару часов, и всему дому приходилось засыпать и просыпаться под чихание простуженного двигателя.
А про сигнализации его машин я мог бы, наверное, написать целый роман, поскольку за несколько лет достаточно хорошо изучил все их подлые повадки. Вадимова «Волга» любила отзываться пронзительным воем на снег, дождь, ветер, сырость, сильный мороз, праздничные фейерверки и даже на пробегавших мимо йоркширских терьеров. В награду за долгую верную службу хозяин периодически цеплял ей на крышу «шашечки», и по большим праздникам они вместе гордо уезжали таксовать.