— А вот мой дед Врангеля из Крыма прогнал, — гордо говорит Дементий.
Я пожимаю плечами. Мне как-то пополам, кто кого куда гнал. Двадцатый век — время сплошных парадоксов.
— Петр Николаевич Врангель, кстати, считается прямым потомком генерал-аншефа Ибрагима Петровича Ганнибала, прадеда поэта А.С. Пушкина, — говорю я. — То есть «черный барон», смертельный враг большевиков, доводится интеллигентному Пушкину внучатым племянником, поскольку его родная бабушка, мать отца, была троюродной сестрой поэта. Помнишь Пушкина, который чудное мгновенье?
— Помню Пушкина, — на полном серьезе кивает Дементий. — Но я сейчас о другом хотел поговорить. Долго вы еще будете сопли жевать под окном у Генки? Не надоело дразнить бабушек?
— Надоело, — говорю я.
— Тогда решайтесь уже на что-нибудь.
Я вздыхаю…
Фамилия у Дементия простая и очень русская — Кононов. Сколько ему лет, сразу и не скажешь, но он успел потрудиться на бывшей секретной Карадагской биостанции еще в советские времена, а это значит, что он меня старше. Вспоминать о тех временах Дементий не любит. В Крыму оказался случайно. Служил на минном тральщике, потом окончил школу мичманов в Североморске, оттуда прибыл по распределению в город-герой Севастополь. О том, что местом распределения военного моряка был Институт биологии южных морей, не особо задумывался. И только в Крыму узнал, что этот секретный институт, филиалом которого была Карадагская биостанция, занимался дрессировкой военных дельфинов.
Первыми черноморских афалин выдрессировала группа специалистов из Ленинграда под командованием капитана первого ранга Калганова, это было в одна тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в Севастополе, в бухте Казачья, на объекте под кодовым названием «Площадка 75», где обучалось несколько женских особей, выловленных у берегов Гурзуфа. Позже аналогичные опыты стали проводить на Карадагской биостанции. В то время гражданская наука гордо объявила о наличии у дельфинов собственного языка и интеллекта. Отдельные смельчаки даже уверяли, что эти морские животные могут создавать вокруг себя особое биополе.
Чуть позже военная наука обнаружила, что дельфин с помощью эхолокации различает две совершенно одинаковые мишени, выполненные из разных металлов — нержавеющей стали и латуни, например. А Карадагская биостанция стала первым учреждением в СССР, поместившим дельфинов в условия бассейна. Когда удивительными способностями афалин заинтересовались специалисты военного НИИ гидроакустики, главком ВМФ лично разрешил построить два секретных дельфинария — в Севастополе и в бухте у горы Карадаг. О том, что их скопировали с Центра по изучению морских млекопитающих МВС США в калифорнийском Сан-Диего, главкому не доложили.
По сегодняшним стандартам оба дельфинария давно устарели, зрителям там тесно, неудобно, но, когда их строили, никто не собирался показывать аттракционы для детской аудитории. Перед дрессировщиками стояла конкретная задача по превращению афалин в камикадзе. Потом обучающую программу немного скорректировали, и они стали доставлять магнитные мины к подводным лодкам, взаимодействовать со своими боевыми пловцами и противостоять чужим подводным диверсантам, поскольку натренированный дельфин без труда пеленгует под водой человека на расстоянии до полукилометра.
По словам Дементия, с семьдесят пятого по восемьдесят седьмой год афалины с Карадагской биостанции наравне с бойцами легендарного 102-го отряда боевых пловцов охраняли Балаклавскую бухту, где находился ремонтный завод для подводных лодок. Боевое дежурство дельфины несли в специальных вольерах. Обнаружив подводного пловца, они должны были нажать на специальную грушу, чтобы вольер открылся и они могли помчаться на перехват чужаков.
Вопреки распространенному мнению, убивать людей их не учили. Против диверсантов никогда не применялись ни отравленные дротики, ни иглы. Дельфинов снаряжали захватом типа «паук». Подплывая к неопознанным аквалангистам, животные тыкались в них носами, захват срабатывал, локализуя пловцов, а на поверхность выбрасывался сигнальный буй. После этого дельфин возвращался в свой вольер, где получал в награду порцию ставриды, а в дело вступали бойцы спецназа, дежурившие на быстроходном торпедном катере у входа в Балаклавскую бухту.