— Гражданин, могу я чем-то помочь? — лениво интересуется страж порядка. — Что вы хотели узнать?
— Хотел купить билет на «Титаник».
— Касса не работает, — вяло реагирует страж. Судя по его пустому взгляду, лохматая овчарка в части интеллекта даст ему сто очков форы.
Я разочарованно качаю головой и выхожу на привокзальную площадь. Там есть информационные стенды. В два ряда. На стендах все про Керчь. Обхожу их по часовой стрелке и узнаю, что город вытянулся вдоль побережья Керченского пролива на сорок два километра, рельеф местности здесь преимущественно мелкохолмистый, средняя высота холмов от сорока до восьмидесяти метров, а самый высокий холм — гора Митридат, она возвышается в центре Керчи на сто метров. В черте города находится, как оказалось, и самая восточная точка Крыма — знаменитый в узких кругах мыс Фонарь.
Еще я теперь знаю, что за семь веков до рождества Христова на месте современной Керчи греческими колонистами из Милета были основаны Пантикапей и множество других мелких поселений. За пять веков до рождества Христова Пантикапей получил гордое звание столицы Боспорского государства, а спустя еще двести лет его почти разрушили гунны. В шестом веке уже новой эры город ненадолго оказывался под властью Византийской империи, которую вытеснили из Крыма армии Тюркского каганата, а в восьмом веке Керчь попала в сферу влияния Хазарского каганата.
К десятому веку полноправными хозяевами Северного Причерноморья стали славяне, построившие на берегах Керченского пролива Тмутараканское княжество. В начале четырнадцатого века город вошел в состав генуэзских колоний в Северном Причерноморье, центром которых была Феодосия. После захвата генуэзских колоний турками в пятнадцатом веке Керчь отошла к Османской империи. При турках город пришел в упадок, не выдержав регулярных набегов запорожских казаков, а по итогам русско-турецкой войны в восемнадцатом веке Керчь с прилегающей территорией отошла к Российской империи.
В общем, в Керчи есть на что посмотреть и помимо железнодорожного вокзала…
Кровать в четырехместном номере убитого хостела «Усадьба графа» — это лучшее, на что я могу рассчитывать за свои пятьсот рублей. И это еще с учетом «не сезона». Вообще-то я умею торговаться, но это умение в Крыму не помогает. Крымчан «ан масс» не интересуют чужие умения. Крым — это территория абсолютной свободы, в том числе от здравого смысла. Летом за любую пригодную для проживания туристов койку здесь попросят полтора «косаря»…
Время еще не позднее, я не желаю сидеть в четырех стенах.
— Не подскажете, я попаду на этом троллейбусе к морю? — вежливо спрашиваю у старика интеллигентного вида, в больших роговых очках с толстыми стеклами.
Он смотрит на меня удивленно.
— К морю? Конечно…
У меня есть два варианта — пойти на набережную или подняться на гору Митридат. На горе оборудована смотровая площадка, откуда хорошо просматривается чудо российской инженерной мысли — Крымский мост. Но я выбираю набережную. Мне не нравится Крымский мост. Вернее, я глубоко к нему равнодушен. Хотя бы потому, что при строительстве этого чуда был фактически уничтожен остров Тузла. И я не понимаю, зачем нужно было это делать.
Тузла — не первый в мире остров, который оказывается на дороге у мостостроителей. В одном из ранних проектов Эресуннского моста, соединившего датский Копенгаген и шведский Мальмё, тоже предполагалось закатать в асфальт остров Сальтхольм в Эресуннском проливе. Но под давлением общественности мостостроители пересмотрели свои планы и оставили Сальтхольм в покое, потому как там гнездились птицы. А для мостовых нужд намыли из песка и скальной породы четырехкилометровый искусственный остров Пеберхольм, который потом тоже превратили в заповедник.
Теперь в Эресуннском проливе два острова и мост, а в Керченском проливе только мост, и жителей Крыма этот печальный факт почему-то не возмущает. А ведь у российского и датского островов даже названия схожи до степени смешения: Сальтхольм — «соль-остров» в переводе с датского. Тузла — «соленое место» в переводе с татарского.
Нет, проектировщиков Крымского моста я понимаю, им совершенно наплевать и на каждый отдельный остров, и на все острова в Керченском проливе, вместе взятые, они-то не местные, они хотели как проще, а мостостроители хотели как можно быстрей освоить кучу бюджетного бабла, ведь за большие бабки можно и маму родную в опору забетонировать. Я не могу понять керчан. Почему они даже не пытались возмутиться? А вдруг бы им удалось отстоять Тузлу в своем родном Керченском проливе? Почему им-то было наплевать?