Из живности в приюте имеются: кошка Агата, чей главный враг — приблудная одноглазая лисица Огонек, которую вылечили и оставили жить в вольере, и две мелкие крымские лошадки — Каюк и Мангазея, зимой они проводят дни преимущественно в безделье, а летом за большие деньги катают автотуристов и их толстых женщин, которые очень хотят посмотреть Долину привидений, но самостоятельно не могут преодолеть даже подъем в сто метров. Охраняет это скромное хозяйство большая и крайне лохматая собака с порванным ухом и без хвоста, которая днем прячется в будке и откликается на кличку Шайтан.
Наличие дикой лисицы сильно радует Хесуса, лошадками долго восхищается Мария, я почти сразу прикипаю всей душой к Шайтану, чья простодушная черная морда мгновенно вызывает у меня доверие, а все вместе мы радуемся нашему проводнику Георгию, который с самого утра появляется в приюте и всего за десять минут укрепляет нас в вере, что мы сделали единственно правильный выбор, приехав на Чатыр-Даг, и все задуманное так или иначе нам удастся осуществить.
Можно было бы подумать, что Георгий в прошлой жизни был цирковым гипнотизером, но нет, он обычный врач-пульмонолог, а все свободное время отдает своему главному увлечению — спелеотуризму. Жил в Иркутске. Был дважды женат. Воспитывал сына и дочь. Десять лет назад у Георгия случился кризис середины жизни, после чего он с одним картонным чемоданом перебрался в Крым, поближе к любимым пещерам. Сначала ютился по углам у разных друзей-спелеологов из Симферополя и Ялты, а когда накопил немного денег, купил себе домик-развалюху в Заречном.
Последние лет пять Георгий людей уже не лечит, специализируется на индивидуальных турах по малоизученным пещерам, много чего знает, и эти его знания как раз и были последним решающим аргументом в пользу поездки двух чилийцев в Россию. Это именно он уговорил их уделить время крымским пещерам, когда случайно пересекся в интернет-сообществе «диких» спелеологов с Марией Матео.
Мы с Георгием находим общий язык легко. Да иначе и быть не может, мы же оба коренные сибиряки, а Обск и Иркутск — они почти рядом. Две с половиной тысячи километров — не расстояние, если смотреть на карту Сибири из Крыма. На гладком прокопченном лице Георгия я легко читаю все преимущества долгой жизни у подножья Чатыр-Дага и вполне понимаю, почему он предпочел Крым родному Прибайкалью. Но еще я вижу, что Георгию бывает одиноко. И скучно. Все же Крым — это не центр, а самая настоящая жопа мира. Георгию не с кем здесь даже поговорить «за жизнь». Ну, или хотя бы обсудить актуальную политическую повестку.
Сейчас ему очень интересно, как человек с континента, то есть я, относится к очередному расследованию Независимого фонда поддержки демократии. Я не имею ни малейшего понятия о сути расследования, которое так волнует Георгия, поскольку давно уже в дороге, а она не оставляет места для большой политики, но могу догадаться, что наши демократизаторы нашли какие-нибудь очередные тайные офшорные счета высших лиц, вероятнее всего, очередного вице-премьера, что угрожает как минимум безопасности государства.
Поскольку деталями я не владею, не могу высказать Георгию своего отношения к очередной политической сенсации. Могу лишь посетовать, что разнонаправленный информационный шум, создающийся в процессе работы государственной пропагандистской машины, давно превысил порог моего восприятия. Ну и попутно засорил информационные каналы. В результате огромный, часто сырой массив приблизительных данных о злодеяниях президента и его многочисленных друзей мы уже воспринимаем не как нечто выходящее за рамки, а как повседневный фон. Мы просто перестали воспринимать серьезно любую информацию.
Полное ощущение, что стоишь на вокзале в ожидании своего поезда в окружении пританцовывающих сетевых торговцев счастьем. И каждый из них вопит что-то свое, пытаясь навязать товар, который был кондиционным много лет назад. И кричат эти торговцы счастьем так громко, что заглушают голос информатора. Ты вслушиваешься, ловишь далекие хрипы динамиков, пытаешься понять, какой же поезд прибывает на пятую платформу, ну а в результате опаздываешь на свой скорый. Естественно, теплых чувств ко всем этим торговцам уже не возникнет, даже если потом выяснится, что трое из двадцати говорили чистую правду и предлагали качественный товар.
И ладно бы президент отвечал своим оппонентам, тогда мы смогли хотя бы атмосферой привокзального базара насладиться, но он ведь молчит. А молчание в таких случаях — признак силы. Это аксиома. Нас так в школе учили. Чтобы стать национальным героем, нужно молчать, когда тебя враги вешают. Вот и президент молчит. Герой или не герой — еще непонятно, но симпатию у народа его позиция точно вызывает. Оппозиционеры ногами топают, слюной брызжут, орут, как потерпевшие. А он молчит…