Да, дорога — она коварная. И ошибок никому не прощает…
Меня будит негромкий лай. Открываю глаза. Вижу густую темноту за окном и пытаюсь снова заснуть, но Шайтан продолжает на кого-то ворчать, не успокаиваясь, и я принимаю это как данность. Встаю. Надеваю джинсы. Иду в туалетную комнату. Плещу в лицо немного ледяной воды из-под крана. Пытаюсь почистить зубы, но у меня почти сразу замерзают руки. Отплевываюсь от зубной пасты и вытираю лицо полотенцем. Улыбаюсь сам себе в квадратном зеркале. Настроение утром так себе, тоже квадратное, и моя улыбка сильно напоминает оскал.
Шайтан сидит столбиком у крыльца, терпеливо ждет.
— Иди ко мне, мой красавчик! — говорю я псу и наклоняюсь потрепать его за холку. У меня есть для него половинка вчерашнего пирожка.
Пес тянется ко мне, берет еду с ладони аккуратно, передними зубами, и мгновенно ее всасывает, даже не разжевывая, словно пылесос в турборежиме. Теперь можно приступать к утреннему моциону. Мне нравится с утра полчасика гулять по территории турприюта, дышать мокрым воздухом, который приносит с собой дикий ветер с Чатыр-Дага, планировать наступающий день. Шайтан ходит за мной и периодически вздыхает.
Перед самым рассветом мы слышим шум приближающегося автомобиля. Это Георгий. Шайтан опять оживляется.
— Привет! — машет мне Георгий, а собаке скармливает кусок сосиски. — Все нормально, командир?
Георгий бодр, весел и готов к новым свершениям. На нем легкая, «дышащая» швейцарская куртка для прогулок в горах, специальные трекинговые ботинки с противоскользящей подошвой, усиленным носком и выводящей влагу мембраной. Я коротко пересказываю ему свой вечерний разговор с Марией. Он отстегивает капюшон со штормовыми клапанами, хмыкает и почти минуту задумчиво чешет затылок.
— Лабиринты, говоришь… То есть я несколько дней оказывал не ту услугу, и мы напрасно спускались в Азимутную, Обвальную, Двухсотую и Трехглазку? Неудобно получилось, недопонял интуристов. Им нужны какие-то конкретные лабиринты или вообще?
— Нет, лабиринты вообще. В их совокупности. Она — историк. Изучает, — поясняю я.
Георгий вздыхает.
— Надо подумать, с чего начинать.
— Прости, я знаю с чего. Мне сегодня ночью топор приснился.
— Какой топор? — удивляется Георгий.
— Двусторонний. Секира. Лабрис. — Я рисую стилизованное изображение двустороннего топора на пушистом снегу. — От него, как предполагают, и произошло слово «лабиринт». Типа лабиринт — это путь, прорубленный в скале лабрисом. Такие топоры находили в большом количестве при раскопках кносского дворца на Крите. Понимаешь, Крым — ее последняя надежда. Она как-то рассказывала, что лет семь назад прожила почти полгода в Греции, объехала весь Пелопоннес, побывала на Крите и на других крупных островах и осталась сильно разочарованной в итоге. Не нашла нигде Элладу. В смысле, античную Грецию. А потом она прочла у кого-то из русских писателей, не помню, у кого точно, что греческие боги, когда их выдавили с Олимпа, перебрались в Крым, и вместе с богами, мол, туда же переехала Эллада…
Георгий хмурится.
— Говорят, спелеология лучше, чем секс. Знаешь, почему?
— Нет, — говорю я, энергично растирая ладони. Становится немного холодновато без перчаток.
— Если тебе нравится спелеология, ты можешь смело повесить календарь с изображением пещер у себя в кабинете, а также рассказывать анекдоты про спелеологию и приглашать коллег по работе сходить в поход, не опасаясь, что тебя сочтут озабоченным. Можешь попросить профессионала в спелеологии проконсультировать тебя на досуге. Можешь снимать видео во время походов и спусков, не опасаясь, что эта запись тебя опозорит, когда ты станешь знаменитым. И самое главное, когда твой постоянный партнер по походам вдруг потеряет интерес к пещерам, это не будет означать, что тебе тоже придется завязать со спелеологией…
— Ну вот, есть контакт. Теперь я вижу, что мы друг друга понимаем, — киваю я.
— В Крыму, собственно, есть только одна-единственная пещера, которая может заинтересовать нашего иностранного специалиста по лабиринтам, — Кизил-Коба. Она же Красная…
Георгий замолчал, глядя на качающийся от ветра старый флагшток.
— Что-то не так с Красной?
— Даже не знаю… Глобально все с ней в порядке, — заверяет меня Георгий. — Туда каждый год масса народа ходит. Открытые для посещений карстовые полости Красной совершенно безопасны. И при этом совершенно неинтересны. А вот попасть в неисследованную часть будет сложно…