Он потерял Каро, уступив ее глупцу, потерял Каролину, оставив ее на милость жестокого человека. Если он потеряет Викторию, отдав ее юноше, не способному увидеть в ней бесценное создание, каковым она является…
Господь милостивый… плоть и кровь этого не вынесут.
***
Они возвращаются в Лондон, и не проходит и недели, как принцы и Леопольд возвращаются на континент. Виктория не выказывает ни капли сожаления. Гораздо сильнее, чем происшествие в Виндзорском лесу, ее беспокоит то, что Дэш вынужден ковылять на перебинтованной лапке.
Уильям не лезет с расспросами. Пережитое приключение спровоцировало скверную простуду — ничего удивительного — так что он почти не видел ее. По словам Эммы, о том, что произошло между нею и Альбертом, королева не рассказала ни фрейлинам, ни матери, ни даже Лецен. Королева задумчива, но не подавлена. Она явно погружена в свои мысли, но пока не желает ни с кем этими мыслями делиться.
Уильям решает, что лучше всего ему держаться на расстоянии, но однажды вечером, дня через два после отъезда принцев и Леопольда, его призывают явиться из Дувр-хауса во дворец. Ему поневоле любопытно. Что она будет делать теперь? Попытается ли сразу наладить связи с другим королевским домом в поисках подходящего супруга? Отложит ли это предприятие еще на несколько лет? Или объявит себя королевой-девственницей раз и навсегда?
Он действительно не знает, но не желает и думать о вариантах с участием его самого.
Он находит ее в библиотеке — и застывает на пороге. Она стоит у окна: волосы, уложенные простыми, но почти дерзкими локонами, ниспадают на одно открытое плечо, платье темно-пурпурного цвета. Она стоит у окна, отдернув штору и устремив взгляд наружу.
Нет больше девушки, в которую он влюбился. Перед ним стоит женщина, сильная, независимая королева, в ее новой осанке проскальзывает тень печали, и у него перехватывает дыхание.
— Вы хотели меня видеть, мэм? — спрашивает он, когда к нему возвращается дар речи.
Виктория оборачивается, вздрогнув от неожиданности, отпускает край шторы и складывает руки вместе на талии. Он делает шаг вперед, опускается на одно колено и целует протянутую руку. Ее кожа гораздо теплее сейчас, чем была в Виндзорском замке… или в день их знакомства.
— Лорд М, — произносит она, тихо, но твердо. — Мне необходимо обсудить с вами одно чрезвычайно важное дело.
Он улыбается уголком рта.
— Все наши беседы чрезвычайно важны, мэм.
Она поднимает бровь.
— Кроме тех случаев, когда мы обсуждаем драматическую предысторию моих старых кукол?
Уильям делает задумчивое лицо.
— Напротив, мэм, эти беседы я считаю важными для понимания того, как работал ваш разум, когда вы были ребенком.
Улыбка Виктории превращается в игривую усмешку.
— Не шутите, лорд М.
— Я не шучу. — Он смолкает и смотрит ей в глаза. — Я никогда не лгал вам, мэм, и не собираюсь начинать сейчас.
Между ее бровей пролегает вертикальная складка. Виктория поджимает губы, склоняет голову набок.
— Мне кажется, вы всё же солгали мне однажды, лорд М.
— Вот как? — растерянно отзывается он.
— Да. Собственно, вы солгали мне дважды.
Теперь он даже заинтригован — и обеспокоен. Нахмурившись, он сцепляет руки перед собой.
— Надеюсь, вы просветите меня, мэм, ибо я теряюсь в догадках. Не припомню, чтобы я когда-либо намеренно…
— В первый раз — когда сказали, что, подобно грачу, выбрали себе пару однажды и на всю жизнь.
Ему еле удается не поморщиться от воспоминания.
— Да, мэм.
— Если бы вы выбрали себе пару раз и навсегда, то у вас никогда не возникло бы желания жениться на королеве. Это никогда не пришло бы вам в голову. Тем не менее, вы сознались мне в таком желании на балу-маскараде.
Он отводит взгляд, не вполне понимая, к чему она ведет.
— А во второй раз?
Ее лицо смягчается, она выглядит не столько так, будто пытается разгадать загадку, сколько так, будто с надеждой протягивает к нему руку в темноте.
— Во второй раз вы не произнесли ни слова. Быть может, это была даже не ложь. Быть может, вы всего лишь не сумели последовать собственному совету.
— Какому совету? — хмурится Уильям.
— Никогда никому не показывать, как вам тяжело. — Виктория делает шаг к нему, и он замечает, как напрягается ее горло. Он знает ее рефлексы: если она так сглатывает, значит, нервничает. — Вы помните, как сказали мне это, лорд М?
— Да…
— И всё же ваши чувства были написаны у вас на лице всё то время, что мы были в Виндзоре.
Кажется, сейчас он не сумел бы заговорить, даже если попытался бы заставить себя. В несколько шагов преодолев расстояние между ними, Виктория берет его руки обеими руками и крепко сжимает их.
Уильям ничего не может с собой поделать: его сердце колотится от ее прикосновения как обезумевшее.
— Простите меня, — шепчет Виктория, и глаза ее наполняются слезами. — Я хотела, чтобы вы были рядом. Я так боялась, что останусь одна, что некому будет меня поддержать — и даже не подумала, как ужасно себя будете чувствовать вы. Но вы стойко переносили всё день за днем… смотрели, улыбались, так старались… а я была так глупа, слепая идиотка…
Не задумываясь ни на секунду, Уильям высвобождает свои руки и берет ее лицо в ладони. Виктория замирает под его твердой, но нежной хваткой.
— Я никогда — никогда больше не желаю слышать, как вы называете себя подобными гнусными словами, — шепчет он сквозь зубы. — Я этого не потерплю.
Виктория смыкает веки, издав полувздох-полувсхлип, и по щекам ее катятся слезы. Он не в силах больше это выносить. Притянув ее ближе, он крепко обнимает ее, так крепко, как может осмелиться, прижимается щекой к ее волосам, и она тихонько плачет, уткнувшись в его грудь.
Это — думает он — это блаженство.
Успокоившись наконец, она не поднимает голову, а просто устраивается удобнее, продолжая льнуть к нему, и, опустив взгляд, он видит, что глаза ее закрыты. Она медленно разжимает и сжимает пальцы, вцепившиеся в его жилет.
— Знаете, что мне сказал Альберт? — шепчет она. — В лесу в Виндзоре?
Вот оно.
— Вы не рассказывали, мэм, мне оставалось только гадать.
Виктория некоторое время молчит. Когда она наконец решается заговорит, голос ее звучит очень тихо.
— Он сказал, что мне следует выйти замуж за вас.
Грозящее пробить грудную клетку сердце подскакивает к глотке. Виктория поднимает голову, не убирая рук с его груди.
— Альберт знал, — шепчет она. — Я так старалась забыть, я действительно старалась… но даже Альберт знал, что мне это не удалось. Если даже ему было ясно, всего через несколько недель в моем обществе, как сильно я по-прежнему люблю вас, значит, это должно быть очевидно и вам. И я знаю, что вы тоже по-прежнему меня любите. В последние две недели это написано у вас на лице, лорд М, и не пытайтесь это отрицать!
Уильям не отвечает. Он нервно сглатывает, держа ее за плечи чуть выше локтей, смотря на запрокинутое к нему лицо, в котором смешались мольба и вызов, и понимает: только человек с каменным сердцем может отказать ей сейчас. Он пытался укрепиться свое сердце, как крепость, выстроить стены, даже выкопать ров — но Виктория смела все заслоны, сама того не осознавая, взяла его сердце в руки и с тех пор бережет его и успокаивает.