***
Эмма уже несколько месяцев нет-нет да и обронит, как привязана к нему Виктория — он и сам не глухой, он слышит, как за глаза Викторию зовут «миссис Мельбурн». Но Эмма всегда любила его подразнить, и кому какое дело до того, что болтают люди? Люди всегда будут болтать, даже если единственной пищей для разговоров будут необоснованные слухи.
Но когда бельгийский король Леопольд цедит тяжело и угрожающе: «Я видел, как моя племянница смотрит на вас, лорд Мельбурн», Уильяму кажется, что планета вдруг перестала вращаться.
У Леопольда свои интересы: он хочет женить на Виктории своего племянника Альберта. Если Леопольд решит, что лорд Мельбурн стоит у него на пути, он без раздумий нанесет удар. И тогда Уильяму придет конец. Скандал с участием Каролины Нортон был ужасен. Скандал с участием королевы Англии станет катастрофой.
Уильям не допустит, чтобы Виктория страдала так, как пострадала Каролина. Она сам свет, она восходящая звезда, она величайшая надежда Англии, она чиста, нравственно и физически, как гонимый ветром снег.
Он не позволит Леопольду уничтожить ее.
Он отступает. Он уезжает в Брокет-холл, надеясь, что расстояние поможет, надеясь, что это убедит Леопольда, что он понял его предостережение и признает, что Виктории необходимо обратить внимание на более подходящие… отношения.
Она следует за ним в Брокет-холл. Тонкое черное кружево вуали едва скрывает прелестное лицо, и первое его побуждение — застонать, завыть с досады и муки.
Но первое побуждение сменяется более естественной, более созвучной его истинным чувствам реакцией: при виде ее его сердце унимается.
Она помогает ему почувствовать твердую почву под ногами — как помогала когда-то мать. Она наполняет его солнечным светом — как наполняла Каро. Она умиротворяет его — как умиротворяла Каролина.
И она вдохновляет его, как умеет она одна.
Он любит ее. У него разрывается сердце, ибо он понимает, что должен положить этому конец здесь и сейчас, и всё же он задыхается от любви, смотря, как она идет к нему по ковру из бурых хрустких листьев, откидывая вуаль и поднимая свои ясные голубые глаза навстречу его серо-зеленым.
Над их головами кричат грачи, напоминая ему о Каро, и голос Виктории дрожит от волнения:
— Вы единственный спутник, которого я могу желать.
И жутко внезапное молчание грачей — он качает головой и шершавым от подавленной боли голосом твердо говорит:
— Но вы должны сохранить свое сердце в целости для кого-нибудь другого.
***
Проходит всего пара дней, и он не выдерживает. Он отправляется на бал-маскарад, устроенный в честь Леопольда, прекрасно зная, что она выбрала наряд королевы Елизаветы, Глорианы, королевы-девственницы, и так же прекрасно понимая, что его появление в образе Лестера даст новую пищу злым языкам.
Роберт Дадли, граф Лестер, любил королеву Елизавету всю жизнь.
Завидев его, Виктория теряется, затем пытается напустить на себя безразличный вид. Маска равнодушия осыпается, стоит его рукам обвить ее талию и увлечь ее в ритме вальса.
— Не думала, что буду танцевать с вами сегодня, — говорит она, деланно надменным тоном. Уголок его рта дергается в насмешливой, но доброй улыбке.
— Со стороны Елизаветы жестоко было бы отказать своему Лестеру, — отвечает он.
Виктория щурится.
— Лестер был ее спутником?
— Да. У него была жена, но… она умерла.
Он смотрит ей в глаза. Виктория моргает, тяжело сглатывает. Она понимает, да, понимает, и он осознает вдруг, что смотрит на ее губы и жалеет, что они не одни, что он не может обхватить ее юное свежее личико ладонями и целовать, пока у нее не перехватит дыхание, и говорить, о Виктория, моя Виктория, что бы ни случилось, никогда не сомневайся в моей любви, моя драгоценная девочка…
— И они… они так и не поженились? — шепчет она, рассеивая чары.
Сглотнув, Уильям опускает взгляд на орхидеи, приколотые к лифу ее платья.
— Полагаю, они понимали, что их положение не позволяет им пожениться, — шелестит он в ответ. — Невзирая на их желания.
Виктория делает судорожный вдох. Уильям застывает посреди танцующих фигур. Он почти готов уступить, почти готов обнять ее, поцеловать ее, отбросить все правила приличия. Однако он лишь печально улыбается ей, усилием воли заставляет себя убрать ладонь с ее талии и отпускает ее руку, в последний раз ободряюще сжав тонкие пальцы.
Теперь она хотя бы понимает, почему я это сделал, говорит он себе, поворачиваясь и отходя.
***
Через несколько недель в Лондон по просьбе (или приказу) Леопольда прибывает принц Альберт, и Уильям видит, что Виктория старается не испытать к нему симпатии. Воплощенная искренность, поначалу она едва может заставить себя смотреть кузену в глаза — так он ей неприятен.
Но неприятен ли ей он сам или то, как манипулируют ими обоими ее мать и дядя? размышляет Уильям. Ему слишком хорошо известно, что Виктория не любит быть пешкой в чужой игре.
Но вскоре что-то меняется. Виктория отдает Альберту свои гардении — его гардении, те, что он прислал ей из Брокет-холла — и Уильям видит в ее прекрасных глазах ласковое сочувствие и глубокое, огромное желание унять боль Альберта… и сердце Уильяма с лязгом захлопывается.
По крайней мере, думает он, она нашла славный и искренний повод протянуть руку юному меланхоличному принцу. Если Альберт нуждается в утешении и сострадании, Виктория даст ему и то, и другое, и обретет в этом великое счастье и удовлетворение.
Ему же тяжело быть этому свидетелем. Он мобилизует все душевные силы, чтобы казаться довольным, успокоенным и удовлетворенным, что шансы Камберленда стать королем уменьшаются с каждой секундой. Виктория не поверяет ему своих мыслей — как будто опасаясь это делать — и выглядит рассеянной, когда он является на привычные ежедневные аудиенции.
Это хорошо, убеждает он себя. Это правильно. Так должно быть. Будущее Англии с каждой минутой всё светлее и радостнее.
А если у него болит сердце, то это только его проблема.
Он снова начинает мысленно называть ее «королева».
***
Королева объявляет, что собирается с гостями в Виндзор и просит его поехать тоже. Он пытается отговориться, однако она очень хочет, чтобы он был рядом. Разумеется, он не может ей отказать, но ему не нравится, что ее привычная уверенность в себе как будто пошатнулась. Лишь бы она не старалась сделаться кроткой и покорной, чтобы угодить Альберту. Она заслуживает большего.
В Виндзорском замке Уильям держится в стороне, старательно улыбаясь и уводя беседу к темам не очень серьезным, чтобы ненароком не сцепиться с Леопольдом или принцами. Даже когда Альберт критически высказывается в его адрес касательно реформ, он не заходит дальше необходимого. Что толку устраивать сцену, что толку напоминать, что Альберту всего двадцать, что Альберт, в отличие от него самого и королевы, не знает, чего стоит пытаться сохранять стабильность в вольнолюбивой стране. Она испытывает явную неловкость во время их разговора и бросает на Уильяма полный признательности взгляд, когда Альберт наконец оставляет вопрос в покое.
Конечно, Альберт прав: Диккенс метко изображает условия, в которых живут бедняки… но он столько раз сам ездил по улицам Лондона и видел эти условия собственными глазами, что ему нет нужды шокироваться «Оливером Твистом». Если Альберт женится на королеве, он увидит всё сам… и поймет, как трудно проталкивать реформы в Парламенте, который едва стряхнул с себя сонное оцепенение, чтобы отменить рабство несколько лет назад.
Уильям устал. Устал спорить. Устал бороться.
Устал никогда никому не показывать, как ему тяжело.
***
На следующий день королева, принц Эрнст, принц Альберт и лорд Альфред выезжают на прогулку верхом. Она просит Уильяма присоединиться к честной компании, но он отклоняет предложение под предлогом необходимости заняться требующими его внимания депешами из Палаты общин. Королева разочарована, но она кивает в ответ, вертя в руках свой цилиндр, и уходит, оставляя после себя эхо мягкого шелеста юбок.