Религия, как член. Хочешь дрочить – дрочи сколько душе угодно. Но не смей насильно пихать её в глотку тому, кто этого не хочет. С моралью, которая стара как мир и действительно придумана кем-то, лишь для того, чтобы было легче управлять народом, принцип был примерно тот же самый.
- В Варии есть верующие? – спросила Савада, сделав небольшой глоток и отставив бокал в сторону, флегматично разглядывая блещущую пафосом, манерностью и изысками толпу в зале.
- Мы все верующие, - хранитель шипяще засмеялся и добавил: – Все следуем заповедям.
- Никогда в жизни не поверю, что они библейские. С такой точкой зрения, как у тебя – точно нет, - девушка мелодично рассмеялась в ответ.
- В Варии свои заповеди, которые всех вполне устраивают.
Мэ Ри весело усмехнулась.
- Например: убий, укради…
Бел задорно хмыкнул и продолжил вместо неё:
- Поимей, вкусно покушай… Верно мыслишь, принцесса).
Мэри оставалось только привести остальные мысли в относительный порядок, чтобы не путаться самой и не пугать своей нестабильностью других.
II.
Ночью ей стало дурно.
Мэ Ри едва успела дойти до ванной и склониться над унитазом, прежде чем к горлу подступила горечь, свернувшаяся в тугой ком, и её буквально вывернуло наизнанку. Тошнота не прекратила сотрясать невыносимыми спазмами всё её тело до тех пор, пока желудок девушки окончательно не опустел.
По подбородку текла мутная, вязкая слюна.
Ладонями Мэ Ри упиралась в колени, ощущая, как спина начинала болезненно ныть от того количества времени, что она провела вот так, склонившись в рвотных позывах.
Ноги её совершенно не держали, однако девушка всё равно нашла в себе силы умыться, пальцами цепляясь за края раковины, чтобы не упасть. Даже после холодной воды, которая совсем неласково кольнула покрасневшую от рыданий, кожу лица, она не смогла прийти в себя. Этого показалось совершенно недостаточно.
Опираясь руками на стену, Мэри дошла до душевой кабины, крутанула кран с холодной водой и встала под обжигающе ледяные струи, тут же покрывшие кожу блестящей прозрачной плёнкой.
Правда долго ей простоять не удалось.
После очередной вспышки воспоминаний о ночном кошмаре, девушка медленно опустилась на гладкое дно и зажала уши руками.
Страх смешался с яростью, образовав уникальную, неподражаемую смесь, ощутить которую во второй раз она бы никогда не захотела, и другим не пожелала. Мэ Ри истерично хохотнула, однако спустя две или три секунды её смех смолк.
Потоки воды грубо хлестали её по голове, плечам и коленям, подтянутым к груди, одежда мерзко липла к телу и губы посинели от холода.
Мэри совсем не помнила, сколько часов просидела в душе, прежде чем шум воды затих, а на голову легла мягкая махровая ткань полотенца.
Разбуженный посторонними звуками и взволнованный отсутствием супруги, Тсуна быстро заметил, что дверь в ванную была не заперта, и осторожно заглянул в комнату, застав девушку там в жутком положении: она апатично раскачивалась взад-вперёд и бесцельно смотрела перед собой, беззвучно бормоча что-то невнятное.
Её заметно колотило, а кожа покрылась рябью от мороза, поэтому он бегло схватил с вешалки полотенце, выключил воду и принялся дрожащими от напряжения руками вытирать мокрую голову Мэ Ри, даже сквозь тёплую ткань ощущая невыносимый холод.
- Мэри, ты должна была разбудить меня, если стало плохо или страшно, - почти шёпотом произнёс он.
Во взгляде девушки ясно читались: беспомощность, досада и боль, от которых внутри у молодого Вонголы всё сжалось.
- Как ты с этим справляешься? – надломлено спросила она. – Как ты живёшь, зная, что в любой момент умрёшь?
Савада сразу понял направление этого вопроса и уловил в нём множество второстепенных, в том числе и просьбу самую выделяющуюся из всех… нет, почти крик – отчаянный вопль о помощи, который так и не нашёл выхода.
- Ты научишься мириться с этим, - с тяжёлым сердцем изрёк он.
Мэри задумчиво замолчала, прислонившись виском к холодному кафелю и посмотрев на супруга, сосредоточенно вытиравшего её онемевшие и покрасневшие от холода пальцы на руках.
- Послушай, Дечимо… - бесцветным голосом позвала она, обращая на себя его внимание.
От одной мысли о том, что они могли исчезнуть в любой момент, угодив под раздачу в очередной потасовке между конфликтующими сторонами, становилось невыносимо тяжело дышать.
Мэри изломила губы в кривой, почти саркастичной усмешке.
- Дечимо, переспишь со мной?
========== Часть двадцать шестая. Недоизмена. ==========
James Arthur – Supposed
I.
- Если ты так волнуешься за неё, то следовало остаться дома и доверить всё нам, - сказал Реборн, поправляя шляпу на своей голове.
Тсуна недовольно зыркнул на своего репетитора и, к большому удивлению Гокудеры и Ямамото, не был никак наказан за такое своеволие. Мужчина проигнорировал этот жест со стороны бывшего ученика и продолжил невозмутимо шествовать по направлению к парадному входу особняка Алессандро Франко.
Хотя, если подумать хорошо, удивляться-то было и нечему, поскольку наказания киллера не трогали Десятого уже лет пять как.
- Ты думаешь, я бы не остался? Она меня выгнала. Не отвлекайся от работы – я прекрасно справлюсь.
Последняя фраза была, скорее всего, цитатой его обожаемой супруги, которая не хотела напрягать мужа своими психологическими проблемами, и заверила, что, даже в его отсутствие, рядом с Энмой (который приехал погостить на пару-тройку дней) ей нечего бояться.
- Тебе нужно что-то делать, Тсуна, - по доброте душевной решил дать совет Реборн. – С Мэри явно не всё нормально.
Ямамото его поддержал:
- Хром тоже обеспокоена состоянием Мэри: сказала, что вчера у неё началась паника, когда в комнате перегорела лампочка.
Дечимо раздражённо сжал руку в кулак.
- Считаешь, я не замечаю этого? – огрызнулся Тсунаёши, пропустив реплику друга мимо ушей и повернувшись к Реборну лицом. – Моя жена каждую ночь просыпается в слезах и боится всего, включая собственную тень. Думаешь, я не в курсе, что с ней происходит?
Даже будучи дико злым на мужчину за его беспечность и типично-реборновское настроение «всё-хорошо-а-дальше-будет-лучше» после того инцидента, Савада всё же пытался успокоить себя тем, что Мэри совершенно не злилась на его бывшего репетитора. И до того момента, как киллер начал проявлять некое подобие «интереса» к девушке, Тсунаёши прекрасно удавалось совладать со своим гневом.
Однако помимо этого, ещё больше его несказанно бесило то, что он совершенно не понимал, что за отношения связывали Мэ Ри и Реборна, раз они умудрялись так мило между собой общаться, да ещё и сбежали вместе (по инициативе мужчины – Тсуна даже не сомневался в этом). Помнится, девушка сама жаловалась, будто бы из всей семьи Реборн и Хибари пугали её до смерти.
- Усмири свою ревность, глупый ученик, - глумливо усмехнулся мужчина в ответ на гневную реплику молодого Вонголы, моментально догадавшись, где собака зарыта.
Было забавно наблюдать за тем, как терпение Савады на глазах превращалось в раздутый мыльный пузырь. Помнится, такое наблюдалось за ним лишь однажды – когда он, будучи девятнадцатилетним юнцом, наконец-то признался в своих чувствах Сасагаве и, по меньшей мере, трое суток избегал её, боясь получить отказ.
Сейчас всё было немного иначе.
Ко всему прочему добавлялась ещё и его смехотворная, нелепая ревность милой Мэри ко всем представителям мужского пола, что были в зоне досягаемости (не так давно Реборн заметил, что его бывший ученик попытался взглядом испепелить своего младшего товарища, ни в чём неповинного мальчишку Ламбо, только за то, что Мэ Ри разрешила ему отдохнуть на своих коленях, хотя все прекрасно знали, что это – своеобразное проявление дружбы между ними).
Самым интересным было то, что раньше этой ревности не было и в помине, а сейчас Тсуна буквально метал молнии взглядом, вызывая у своего бывшего репетитора ухмылку.