Гордо вздёрнув голову и стойко выдержав его изучающий взгляд, ни разу не опустив свой, Мэ Ри измученно улыбнулась и рвано выдохнула:
- Я хочу чувствовать себя живой, Дечимо.
Комментарий к Часть двадцать шестая. Недоизмена.
Короче, друзья, в следующей главе, скорее всего, будет интим, а если соблаговолит моя путеводная звезда, то и порнухе быть.
Пусть хоть у героев моих будет физическое счастье.
========== Часть двадцать седьмая. Интервал сближения. Точка невозврата. ==========
Adam Lambert – Choke
Daughtry - Maybe We’re Already Gone
Raign - Don’t Let Me Go
I.
Мэри взволнована, напугана и взбудоражена одновременно.
Она стоит у раскрытого настежь окна, ладонями упираясь в подоконник и, в поисках успокоения своего встревоженного сознания, внимательным взглядом сверлит силуэты живой природы, скрытые сумраком ночи, безуспешно выискивая в этой идеальной гармонии нечто чужеродное или несоответствующее.
Едва ощутимый, прохладный ветер, который несёт вместе с собой запах влаги, сырости и грозы, ласково дотрагивается до её лица, путает ещё не до конца высохшие после душа волосы, и треплет лёгкую ткань хлопкового платья.
Вопреки переживаниям, которые одолевают Мэри, путая и смущая, у её в мыслях нет ни грамма сомнений.
Она снова чувствует, как сердце болезненно ноет от страха и лёгкой паники, поэтому шумно втягивает в лёгкие свежий воздух ночной Сицилии и опускает голову, медленно закрывая глаза.
- Мы можем забыть об этом разговоре.
Не испугавшись и ничуть не вздрогнув, хотя ждала подобной реакции от себя самой, девушка выпрямляется, но даже мельком не смотрит в сторону Дечимо, который сейчас стоит за её спиной, почти вплотную.
И когда он только успел подойти настолько близко?
Она ведь даже не услышала, как щёлкнул замок на двери.
- … Я всё ещё думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Даже в такой момент его трогательная забота о ней не знает границ.
- Поверь, я и не жду ничего хорошего, - глухо шепчет Мэри, чуть отклоняя голову влево, и тем самым позволяя ему положить подбородок в ямочку между стыком плеча и шеи. – Не в этот раз.
Руки несмело ложатся на плоский живот, мышцы которого рефлекторно напрягаются от волнения, а вмиг пересохшие губы касаются пульсирующей венки на изгибе тонкой шеи.
Мэ Ри вздрагивает, одновременно рвано выдыхает, и её похолодевшие пальцы умещаются поверх широких ладоней Тсуны, которые он двигает ниже, и тут же мучительно медленно скользит обратно, вверх по бёдрам, приподнимая подол платья.
Мэри знает, что этими же самыми руками он убивал других. Догадывается, что в нём в те моменты не было жалости, понимания или сострадания. Осознаёт, что отдаётся в руки того, кто, возможно станет причиной её смерти.
И ей плевать на это чуть больше, чем абсолютно.
Замок платья расходится с характерным звуком, чёрная ткань, звучно шурша в давящей тишине, каскадной тенью ложится около ног, легко соскальзывая с плеч.
Савада плавно разворачивает девушку к себе лицом и целует. А потом ещё раз и ещё.
Она отвечает ему неуверенно и робко, но сама тянется навстречу, словно боится, что секунда-две, и он передумает. Прижимается всем телом, обхватывает обеими руками за шею и чувствует, как по телу проходит волна ненормального жара.
Так ни разу не было раньше.
Новые ощущения кажутся неестественными. Мэ Ри думает, что так не бывает.
Её пальцы, немеющие и трясущиеся, тянутся к пуговицам на его рубашке.
Тяжёлое сердце дробно колотит по рёбрам изнутри.
Тсуна на мгновение отстраняется и трётся об её шею носом, жадно вбирая в себя этот запах: упоительную смесь обычного мыла, тёплого женского тела и дорогих духов, которые сам же и подарил ей.
Они вслепую доходят до кровати, и та без единого скрипа прогибается под тяжестью двух тел.
Он не без удовольствия слышит, как Мэри часто и рвано дышит над ухом. Сознание плывёт, расползается на бесформенные фрагменты и кренится боком. Мысли дробятся на мелкие кусочки, которые в тот же момент плавятся и бесследно исчезают.
Для Мэ Ри эти чувства слишком новы. Она пытается привыкнуть и понять – нравятся они ей или нет, когда ответ приходит сам собой вместе с протяжным стоном, готовым вырваться из горла, но так и не нашедшим выхода.
Девушка накрывает рот ладонью и прикусывает пальцы: руки мужа плавно очерчивают контуры округлых бёдер, а влажные, горячие губы прижимаются к ярёмной впадинке на перекрестье острых ключиц.
По венам расползается душный, зыбкий жар.
Мэри кусает свои губы почти до крови и вплетает дрогнувшие пальцы в светлые волосы Дечимо, пока сам он мягко целует розовую полоску на молочно-белом плече, оставленную лямкой нижнего белья.
Девушка не чувствует никакого стеснения или неудобства, когда его пальцы с неким трепетом касаются её нагой груди, словно оставляя горящие отметины на ней.
Внизу живота все внутренности скручиваются в Гордиев узел, стоит Саваде лишь мимолётно, почти невесомо коснуться влажным языком разгорячённой кожи.
Мэ Ри прижимает обе ладони к искусанным губам и сдавленно мычит, крепко обнимая его бока худыми коленями, потому что наряду с беспорядочными поцелуями, от которых на груди и шее остаются красные пятна, Тсуна свободной рукой нежно прочерчивает линию от хрупких, воробьиных рёбер девушки до кромки единственного оставшегося на ней предмета одежды, ненавязчиво касаясь кончиками пальцев того самого места, в котором сейчас так назойливо пульсировало нечто непонятное, требуя разрядки.
Дечимо блаженно жмурится и возвращается к губам супруги, убирая её руки.
Мэри пахнет оглушительно хорошо.
Настолько, что в пах бьёт поток резко хлынувшей крови, а внутри всё выжирает неудержимое желание, к чертям перемалывая всё, что находится у него под слоем кожи.
От запаха ведёт не хуже, чем от прикосновений. Он опутывает их чуть больше, чем полностью: терпкий, жаркий и сладкий.
На мгновение комнату освещает яркий всполох серебристого света молнии, а затем где-то вдалеке раздаётся глухой раскат грома.
Мэ Ри помнит вкус и ощущение поцелуя Энмы на своих губах, и понимает, что это не то. Что он не тот человек, с которым она может испытать те ощущения, что дарит сейчас ей собственный муж.
Она податливо запрокидывает голову, подставляя шею и грудь для очередных ласк, и наконец-то позволяет глухому, протяжному стону сорваться с губ.
Тсуна пытается запомнить её такой. Хочет до мельчайших деталей помнить её на ощупь, на вкус и называть своей женщиной не на показ, а для того, чтобы она тоже знала это.
Мэри прикусывает его нижнюю губу и проводит по ней языком, звучно охая, когда Дечимо не отказывает себе в удовольствии тронуть её там, под насквозь влажной тканью нижнего белья. Неприятное ощущение того, как её растягивают изнутри, вынуждает сжиматься, теснее прижиматься к чужому телу и чувствовать, как его мышцы напряжены до предела.
Мир буквально трещит по швам и летит в преисподнюю, к чертям и бесам забирая вместе с собой всё, что окружает их.
Остатки одежды безумно мешают – режут чувствительную кожу – и оказываются отброшенными куда-то в угол, за ненадобностью.
Мэ Ри не знает, что ей нужно делать, поэтому действует на уровне инстинктов. Она тянет руки к груди молодого Вонголы, скользит на спину, к лопаткам, и, прижав пальцы, но не впиваясь ногтями, ведёт вниз, сопровождая эти движения лёгкими, беспорядочными поцелуями в шею.
Тсуна не может точно понять – готова она или нет, однако его терпение уже на пределе своих возможностей. Кажется, что они оба вот-вот выгорят до тла.
- Посмотри на меня, - охрипшим, низким голосом почти приказывает он, и девушка покорно поднимает голову.
У неё чокнутые, шальные глаза, в которых – проклятье – царит самый настоящий хаос, составленный термоядерной смесью из отчаяния, замешательства и огромного, жаркого, бездумного желания.