Поглощённая лишь собственными эмоциями, единственным центром которых являлся её супруг, Мэри даже не заметила присутствия хранителя.
- Кто ещё? – вполне сносно справляясь с собственным праведным гневом, спросила она, вновь взглянув на Тсунаёши. – Кто ещё, помимо нас, знал об этом договоре?
- Я думаю, что Реборн догадывался и…
- Мне не важно, кто догадывался! – настойчиво воскликнула Мэ Ри. От её громкого голоса вздрогнул даже Гокудера. – Кому. Ты. Рассказал?
Савада нерешительно взглянул куда-то в сторону, после чего выдохнул, приводя мысли в порядок (сейчас было крайне необходимо, чтобы хоть кто-то из них двоих сохранял трезвость ума). Он устало взъерошил волосы на затылке и, спустя ещё несколько секунд непродолжительных раздумий, наконец изрёк:
- Эта проблема главным образом затрагивала и область работы отдела безопасности, поэтому, как его начальник, Хибари должен был знать.
- … Ясно.
Тсуна опешил: сухое и бесцветное «ясно» - всё, чего он удостоился в ответ на свои слова. Он резко повернул голову, желая высказаться, чтобы оправдать себя, однако осёкся, не успев сказать и слова.
Мэ Ри выглядела такой униженной, разбитой и несчастной с этой горькой улыбкой и слезами, скопившимися в уголках глаз, готовыми вот-вот сорваться с ресниц, что у него не хватило смелости даже на то, чтобы рот раскрыть.
- Ты же знал, где моё слабое место, - срывающимся от слёз, раздиравших горло, голосом, произнесла она. – Знал, что родная семья – это всё для меня. Что я за неё всё на свете продам и сама продамся.
Мэ Ри страстно желала что-нибудь разбить, порвать, сломать. Как её обвели вокруг пальца! Она-то думала, что они договорились в условиях взаимного шантажа. А оказалось, что шантаж был лишь со стороны Дечимо, и каждое действие и слово Мэри было частью его хорошо продуманного плана. С какой стороны ни посмотри, он в любом случае оставался в выигрыше.
Хотелось кричать от злости. И тем не менее она так устала от всей этой суматохи и разборок с мафией, что у неё не было сил даже сказать что-то существенное – ни физически, ни морально.
- Мэ Ри, прошу тебя, не совершай необдуманных поступков, - Тсуна принял вторую попытку наладить контакт. - Ты сейчас злишься на меня – понимаю. Но ты запросто можешь навредить себе. Я не хочу этого.
О, боже, как же это уморительно!
Зайдясь истеричным смехом, девушка опустила левую руку на живот, который скрутило болезненной судорогой то ли от всей той горечи, что кипела внутри неё, то ли от того, что страх и стресс, накопленные за последние несколько дней, напротив, постепенно сходили на нет.
- Мой. Герой. - сквозь смех и слёзы выдавила она из себя. – Нет, серьёзно. Это так мило, что после того, как ты удачно попользовался мной и даже сорвал парочку бесплатных бонусов, ты заботишься о моих чувствах и о моём здоровье.
- Дай мне время всё тебе объяснить.
- Не хочу. Первый раз за всё то время, что длится эта тупая пародия на брак, я вообще не хочу тебя слушать. И видеть тоже.
- Хон Мэ Ри, я прошу тебя, давай мы всё обсудим.
Девушка не вздрогнула и даже не моргнула. В её глазах, на глубине которых прежде горели ярость и непонимание, что-то потухло. Словно разом перегорели все эмоции, оставив за собой лишь смятение, хаос и руины.
Мэ Ри безвольно опустила руку, в которой сжимала пистолет, но не прошло и мгновения, как всё вокруг разом содрогнулось от оглушающих выстрелов-хлопков. Она стреляла в землю у своих ног до тех пор, пока затвор не начал щёлкать пустотой обоймы. А затем, тускло блеснув холодным металлом в свете загоревшегося фонаря, с негромким плеском пистолет отправился на дно Средиземного моря.
Дечимо с облегчением выдохнул, несмотря на то, что повода у него не было.
Избавившись от неприятной тяжести, девушка поднесла правую руку к безымянному пальцу и сдёрнула с него обручальное кольцо, уместив его на раскрытой ладони.
- «Мы»? - Почти искренне удивилась она. - Странно. Я думаю, что ты ошибся – никаких «нас» нет, - сухо произнесла Мэри, утерев слёзы свободной рукой. - Никогда не было.
Она демонстративно перевернула ладонь и кольцо соскользнуло с мокрой руки, со звоном стукнувшись об смолистый асфальт и укатившись с глаз подальше.
- Ты не можешь…
- … Остаться. - безразлично перебив его, Мэри провела рукой по лицу, размазывая остатки слёз по щекам. И улыбнулась. - Знаешь, мне даже почти не обидно сейчас. Иногда такое случается. В конце концов - «Хорошее дело “браком” не назовут».
Да и была ли там она?
Эта ваша любовь?
Комментарий к Часть тридцать четвёртая. Finita la commedia.
UPD От 07.06.19!
Финальная глава скрыта в черновиках и отправлена на ремонт, ибо я так захотел — Она мне не нравится.
========== Часть тридцать пятая. Не прощай. ==========
I.
Со стороны могло показаться, что Мэ Ри была в ярости.
Ещё бы.
Она, закрывшись от всего мира на кухне и предварительно попросив у всех некоторое время на единение с собой, не выходила уже несколько часов, по предположениям сторонних наблюдателей держа наизготовку какие-нибудь дорогие бьющиеся предметы, чтобы начать с порога обстреливать первого, кто вздумает вторгнуться в её личное пространство.
На самом же деле Мэри была куда спокойнее и вовсе не планировала тотальный разбой ближайшего сервиза, и уж тем более она не собиралась снова разразиться истерикой и покорить всех крокодильими слезами, чтобы заполучить желаемое. Оставшись в одиночестве, Хон нерасторопно – не желая спешить и зная, что её не подумают побеспокоить, пока она не пытается выброситься в окно или засунуть в вены все колюще-режущие предметы – заварила свежий чай, бросила в него щепотку высушенных ягод малины, залила всё кипятком и поставила кружку на стол. Рядом с комично-романтичной тонкой вазой, в которой одиноко болтался цветок. Открыла окно, чтобы выпустить застоявшийся воздух из помещения и собственных лёгких, и не чувствовать себя в ловушке. Потом присела за стол и позволила себе впасть в глубокую медитацию, время от времени потягивая приготовленный чай и обдумывая план действий на ближайшие двадцать четыре часа. Потому что пускать всё на самотёк было попросту нельзя. Не в такой ситуации.
В душе царил странный штиль. Мэ Ри знала, что после того, как примет решение и последует ему, то её просто разорвёт от эмоций, но пока что она пользовалась моментом
ясности ума и размышляла, никуда не торопясь.
Часы отмерялись чайными кружками и действия повторялись по кругу: Мэри растягивала напиток, пока он не остынет, вставала, выливала холодные остатки в раковину и заваривала чай заново, чтобы опять сесть и размышлять.
На самом деле всё было куда проще, чем казалось на первый взгляд.
Вот же она, палка о двух концах, – лежит прямо перед глазами.
Два выхода в две разные пропасти, за которыми будет лежать только неизвестность.
Левая сторона – уйду, не оборачиваясь назад.
Правая – останусь.
Хотя бы для того, чтобы выслушать всё, что так жаждут объяснить.
– Ну и мудак же ты, Дечимо, – шумно выдохнув, Мэ Ри проглотила подступившие на автомате слёзы вместе с глотком чая. – Плана другого у тебя не было? Не смеши меня.
Её взгляд скользнул ниже, старательно высверливая в приговоре дыру.
Палка о двух концах.
На одном конце крест. На чувствах, на желаниях, на грёбаной гордости. На всей жизни.
На другом – полоса. Возможно чёрная. Возможно дорога, которая поведёт прямиком в ад.
Уморительно.
Чай заканчивается синхронно с сушёной малиной в банке. Мэри запоздало понимает, что вокруг неё сомкнулась ночная мгла, оставив в темноте без единого проблеска света. И до сих пор ни единая живая душа не вмешалась в её одиночество.
Это не значило, что им всем вдруг резко стало плевать, раз она потеряла статус законной супруги босса.