– Нарыдалась?
Это значило, что снаружи, за дверью, был тот, кто мог в любой момент ворваться сюда и силой вытащить, просто не видел в этом необходимости.
Что ж. Спасибо хотя бы за это.
– Дай мне телефон.
Быть вежливой Хон Мэ Ри не могла – попросту устала подстраиваться под всех. Ей резко стало плевать на всё это – формальности, воспитание, старшинство.
Смертельно хотелось лишь одного – спрятаться от всех и уснуть. Желательно без возможности завтра утром снова очнуться в этой проклятой всеми демонами и богами Италии. Жаль, что настолько громадных чудес не существует в природе, и машину времени изобрели лишь в кинематографе.
– И что ты собираешься с ним делать?
Разбить об твою голову – Мэри мрачно посмотрела в сторону, поначалу вообще не думая отвечать. – Нет, ещё лучше. Об голову твоего босса.
Вряд ли Хибари испытал бы безграничное счастье, услышь он такие слова.
– Прямо сейчас? – Уточнила Хон. – Забронировать номер в отеле, вызвать такси и пожить где-нибудь. Не здесь.
Да где угодно, в общем-то, лишь бы не здесь.
У Кёи, по мнению Мэри, не было чувства юмора, а если и было, то весьма специфическое, поэтому её неприятно удивила ироничная усмешка мужчины. Уже сам факт того, что он согласился стеречь её под дверью кухни (наверняка по просьбе Савады), напоминал начало какого-нибудь жутко несмешного анекдота с летальным исходом главных действующих лиц в самом конце.
Хотя телефон он ей всё-таки дал.
– Я тебя отвезу. – Немногословно (как и всегда) сообщил Хибари, на этот раз поразив Мэ Ри до глубины души своим благородным порывом. Нет, правда, откуда бы в этом сосредоточении эгоизма и социопатии, взяться рыцарским порывам? – И не смотри так. Забить до смерти, может, и не забью, но Саваде сдам.
– Спасибо, меня лучше забить. – Угрюмо пожелала Хон. – Идея, вообще-то, состояла в том, что никто не будет знать, в каком отеле я буду проводить свою депрессию.
– Мне глубоко плевать на ваши разборки, но караулить женщину под дверью и ждать, пока у неё закончится заряд истерики, я больше не намерен. Сами решайте свои проблемы.
Раздражённо поведя плечами, Мэри настолько ядовито, насколько ей позволяли силы, державшиеся на одном лишь энтузиазме, ответила:
– Мамочки мои, я сейчас расплачусь от твоей дружеской поддержки.
Хотя это тоже всего лишь повеселило Хибари.
Следующие четверть часа были потрачены на сборы: Мэ Ри бросала в сумку всё, что не было нажито, как совместное имущество, и вещей оказалось очень мало, что дало дополнительную пищу для размышлений и возведения себя в статус нищей иждивенки. Ключи от автомобиля, который когда-то всецело и безраздельно принадлежал ей, Хон со слезами скупости и долгими колебаниями оставила на прикроватной тумбе. Придавив ими заявление на развод, которое уже включало в себя все заполненные графы, за исключением подписи супруга.
Решение покинуть здание не через парадный вход, чтобы не вызвать лишней суеты, оказалось на сто процентов обоюдным. Тихо прижав за собой дверь летней веранды, Мэ Ри прошла на уличную парковку.
Не колеблясь ни секунды, она села в автомобиль, так ни разу и не обернувшись.
II.
По старой доброй традиции, перемены в жизни отождествлялись с переменами в стиле, поэтому вскоре после болезненного расставания, которое она умудрилась сотворить в одностороннем порядке, Мэ Ри отсекла то единственное, что могло изменить её внешне. На третьи сутки своего добровольного заключения в номере отеля, она села перед зеркалом, вооружившись ножницами и расчёской, обрезала волосы и сожгла их в раковине ванной комнаты. Была ещё мысль показательно осветлиться, мол: «Смотри, ты принимал меня за тупую дуру, которой можно крутить как хочешь, так я теперь полностью соответствую образу каноничной перегидрольной блондинки, которой перекись разъела мозг». Однако мысль быстро отошла на второй план, когда Мэри всё-таки остановилась и подумала – оно того не стоило.
На восьмой день каникул своего разбитого сердца, Хон созрела для более-менее конструктивного диалога, за коим и обратилась к Бьянки. В конце концов, обвинять в хитрой ублюдочности босса его подчинённых – смешно и нелепо.
Встреча была организована на нейтральной территории – в местном ресторане. Так или иначе, но Мэри адекватно оценивала возможности Вонголы и ей не составила труда понять, что скрывать своё местоположение было бесполезно. Даже если Хибари никому ничего не сказал, вряд ли её исчезновение могли так просто оставить без внимания. Информаторов Вонголы грех недооценивать.
В ресторане Мэ Ри встретил хост.
Поджарый юноша, на вскидку на год-два младше девушки, ослепительно улыбнулся ей, заискивающе подмигнул на обольстительный итальянский манер, и проводил до нужного столика, за которым уже расположилась Бьянки. Дождавшись, пока Хон подчёркнуто-вежливо поздоровается и присядет, хост положил перед ней меню и удалился, пообещав примчаться по первому же зову.
– Хорошо выглядишь, – Бьянки улыбнулась, и из этого жеста Мэ Ри мигом извлекла для себя неприятный вывод: все, с кем она собирается связаться в дальнейшем, будут старательно обрабатывать её и готовить для мирных переговоров. За исключением, может быть, Реборна и Хибари, которые точно не станут вмешиваться в конфликт между ней и Тсуной.
– Благодарю. – Коротко поблагодарив её, Хон сделала вид, что её крайне интересует содержимое барной карты, хотя изначально знала, что ничего, помимо белого чая не закажет. Тошнило буквально от всего, включая ложь, заискивание и лапшу на ушах.
В голове настойчиво маячили два варианта развития событий, между которыми Мэри до сих пор не могла выбрать.
Лево или право?
Крест или полоса?
– Он не подпишет документы.
Видимо, Бьянки всё же решила, что не стоит использовать метод заискивания, и перешла напрямую к тому, о чём хотела поговорить.
– Какая неожиданность.
Мэ Ри понравилась её решительность, но удержаться от сарказма она не смогла.
– Вам придётся поговорить – рано или поздно.
– Предпочитаю «поздно». Возможно я умру от старости и у меня появится ещё один повод не обсуждать с кем-то ублюдский поступок моего бывшего мужа.
– Послушай, ты имеешь право обижаться и злиться.
– Извини, перебью. Могу уточнить? А униженной и разбитой?
Бьянки шумно выдохнула – Мэри заочно приняла это за положительный ответ.
– Это всего лишь значит, что тебе не всё равно. И ты не можешь вот так просто отказаться от…
– Я-то? Могу. Ещё как могу.
– Мэри.
– Неделя – не самый большой срок для того, чтобы уложить в своей голове месяцы фальшивого брака, который начался не с того, что меня хотели защитить, а с того, что меня подставили, не находишь?
Официант поставил перед ней стакан и тарелку закусок, и Мэ Ри приложилась губами к холодному чаю, запивая громкую тишину между ней и старательно обдумывавшей её слова Бьянки.
– Я согласна, что он был неправ. – С трудом изрекла она. – Ты должна была знать правду с самого начала…
– Или никогда её не узнать, – жёстко перебив её банальные утешения, девушка выразительно взглянула на собеседницу, которая, на её взгляд, имела мнение совершенно отличное от произнесённого.
– Он должен был навсегда заткнуть свидетелей, чтобы ты жила спокойно. – Послушно капитулировав, честно призналась Бьянки, понимая, что ей совсем не хочется настраивать Мэри против себя ложью, которой она и без этого уже была сыта по горло. – Простить такое будет сложно… но можно ведь попытаться. Мы все так считаем.
Прервавшись на секунду, Хон с трудом проглотила напиток и, немного повременив, по очереди отодвинула от себя сперва стакан, затем тарелку, а потом столовые приборы. Как-то слишком резко ей вдруг захотелось крайне бурно отреагировать на заявление Бьянки.
Что, простите?
– Извини, не припомню тот момент, когда «вы все» вдруг успели получить дипломы по психологии отношений.