– Очевидно, не успели.
– Я так и подумала.
Лево – уйти.
Право – остаться.
– Ладно, оставим в покое прощение, я вижу, что тебе нелегко даются даже мысли об этом, но выслушать-то его ты, хотя бы, можешь? Я не прошу тебя принимать его извинения – просто послушай то, что он хочет сказать.
Крест?
– Ты думаешь, что это мне дастся проще? Серьёзно?
Или полоса?
– Для того и существуют слова… пожалуйста, Мэри, постарайся принять это. Начало было ужасным – не спорю – но сейчас ведь другое. Ты же видишь, что происходит между вами. Ты любишь и тебя любят. Он за тебя всё отдаст.
Но меня ради меня самой он отпускать не станет, не так ли? – Хон безразлично пожала плечами. Правда самой себе соврать никак не удавалось. Мэри понимала, что крупно влипла, потому что ей до противной рези в глазах хотелось верить в правдивость слов, сказанных, Бьянки, и хотелось быть уверенной в том, что прямо сейчас Савада испытывал искреннее желание быть с ней семьёй.
Ну, правда же – наивная дура.
– Если не знаешь, в чем заключается проблема, то позволь объяснить… – мобильный коротко завибрировал оповещением смс-сообщения. – … Из всех своих подготовленных знакомых-женщин, он выбрал жертвой обмана меня. – Взгляд упал на экран – клиническая больница, поздравления, дата следующего посещения. – А знаешь, кем я была? Продавщицей одежды из многодетной семьи и без высшего образования. Человеком, который вообще никак не был связан с миром мафии и просто пытался жить как все: работать, платить по счетам, голосовать на выборах и сортировать мусор. – Короткая усмешка искривила губы, несмотря на то, что веселиться Мэ Ри не намеревалась. – Меня могли убить. Мою семью могли убить. Меня били, похищали, сексуально домогались, угрожали изнасиловать, словесно унижали все, кому не лень, и заперли в четырёх стенах без возможности даже к родному брату на свадьбу поехать. А потом выясняется, что я должна была это пережить. И вообще всё это время просто работала, как громоотвод. Я должна чувствовать себя польщённой и счастливой от того, что он меня, якобы, любит? От этой любви может быть хорошо?
Хон Мэ Ри неторопливо поднимается с места, оставляет на столе деньги за заказ и убирает мобильный в карман.
– Что ты дел…
– Ставлю точку. Между мной и всеми вами. – Улыбайся, Мэри. Улыбайся, потому что на этот раз ты сама делаешь выбор. – Спасибо, что встретилась со мной, Бьянки. Передай ему, пожалуйста, что если он не подпишет бумаги добровольно, то решать дело мы будем через суд.
Лево.
Крест.
Шаг в сторону пропасти.
III.
Обивал ли он пороги её номера в отеле?
Нет.
Названивал ли денно и нощно, не делая перерывов на чай и покурить?
Ни в коем разе.
Пытался ли задобрить подарками или принести тонны словесных извинений и обещаний бросить весь мир к её ногам?
На это она не рассчитывала с самого начала.
Думал ли о том, чтобы отпустить?
– Ненавижу тебя.
– Я знаю.
Только если в её снах.
Мэри не думала, что он пойдёт на такое. Она понимала – так просто вырваться не получится, но и представить не могла, что Савада настолько безумен, чтобы забраковать все вылеты из аэропортов Сицилии на этот вечер. У него хватило наглости использовать связи и деньги, чтобы не дать ей улететь из Италии к брату, в США. Мэ Ри хотела отсидеться там, прийти в себя и поразмыслить над будущим. На худой конец снова обрести возможность думать и принимать решения за себя.
– Я не дам тебе уехать, пока мы не поговорим.
– Мы уже это делаем. В течении последних десяти секунд, как минимум. И у меня до сих пор нет гарантий, что я уеду, как только выслушаю тебя.
В конце концов, какой есть ещё выбор, когда аэропорт практически оцеплен снаружи. Пускай в зале провожающих, никого нет, но Мэри собственными глазами видела, как Ямамото и Гокудера выпроваживали последних сотрудников, поэтому могла предположить, что в остальной части тоже никого не осталось.
– Оригинальный способ ткнуть меня носом в то, что у тебя есть деньги и власть, чтобы отчебучивать такие фокусы.
Дечимо нахмурился и вздохнул:
– Ты знаешь, что я не это имел в виду. Как ещё я мог тебя задержать? Убедить остаться и выслушать?
– Дерьмовая фантазия, раз не придумал ничего получше, – Мэ Ри огрызнулась, не в силах усмирить собственное желание ударить его побольнее. Не физически – словами. Как самая последняя сука. – Хотя, чего я удивляюсь?
– Мэ Ри.
– Что? Что опять? Вы все так часто одёргиваете меня, что это начинает бесить. Меня от собственного имени уже тошнит.
– Я облажался.
Мэри иронично изогнула правую бровь.
Интересно.
Она нажала на ручку чемодана, вдавив её внутрь, медленно обернулась сперва в одну сторону, затем в другую, в поисках наиболее выгодного места для посиделок. В итоге села на чемодан, опираясь на руки, и с деловым видом приготовилась слушать.
– И ты думаешь, что это поможет, – утвердительно сказала, спустя короткую вечность молчания между ними. – Что ж, большое спасибо за констатацию факта – мне, если не в курсе, очень хорошо известно, что ты налажал.
– Я должен был защитить семью. Людей, которыми дорожил. И подумал, что…
– И поэтому выбрал в качестве жертвенной хрюшки меня – беспомощного постороннего человека, у которого нет ни денег, ни влиятельной родни, ни даже образования, чтобы предъявить что-то. Не кого-то из женщин своего круга. Меня, неспособную даже выстрелить в цель. Почему?
– Ты не должна была пострадать. Я всё учёл: наш брак, развод, компенсацию. Всё должно было вернуться на свои места, нужно было лишь потерпеть. Копнуть глубже и разобраться.
Менее выразительно смотреть на него Хон не стала.
У неё в груди теперь зрело лишь одно неистовое желание: оторвать ему голову и как следует встряхнуть, как тот шар с предсказаниями, чтобы узнать хоть какой-то ответ на вопрос, который он мог счесть риторическим. Живот вновь скручивало и разворачивало болезненными судорогами, руки тоже ненормально тряслись от страха.
Чего Мэ Ри могла бояться?
Только одного – пойти на попятную.
Тсуна выглядел плохо. Несмотря на то, что был одет с иголочки и не подавал никаких признаков усталости, Мэри отчётливо видела нездоровую бледноту кожи, тяжёлые и глубокие синяки под глазами, и тусклый, потерянный взгляд, плохо фокусировавшийся на окружающих предметах и на ней в частности.
Сколько он не спал?
– Что ж ты копнул глубже. Разобрался. Мы предостаточно терпели. Не пора ли вернуть всё на свои места прямо сейчас?
– Я не могу.
– Не можешь или не хочешь?
Ей уже было поздно поворачивать в обратную сторону и сдаваться. Что бы он ни сказал, Мэ Ри не планировала возвращаться, для неё это была поездка в один конец.
– Не собираюсь. Ты мне нужна.
– Ты же не глупый. Понимаешь, что мы больше никогда не вернёмся к тому, что было неделю или месяц назад. Я с трудом выношу тебя прямо сейчас.
Ожидая, что он отреагирует остро и неадекватно, Хон почти не удивилась, когда Савада вдруг улыбнулся. Но затем он посмотрел на неё с таким обожанием в усталых глазах, что у Мэри защемило в груди.
Я люблю тебя.
– Именно поэтому я отпускаю тебя. Потому что ты говоришь «прямо сейчас». Ты не говоришь «на всю жизнь».
Боже, как же сильно я тебя люблю.
– Я могу сказать это прямо сейчас.
– Разве это будет правдой?
Не отступай.
Беги от него.
Вернись, я люблю тебя.
Убирайся из моей жизни.
Я не могу тебя отпустить.
Прошу тебя, не разрушай меня ещё больше.
Останься.
Уходи.
Хон Мэ Ри обнаруживает слёзы на своём лице, когда смотрит на удаляющийся в иллюминаторе пассажирского Боинга остров, подпирая ладонью подбородок.
Он действительно это сделал – он её отпустил.
– … Я же не смогу тебя простить. Ты сможешь жить с этим?
– Не прощай. Я готов на пожизненный испытательный срок.