– Так это Эндрю обставил ее смерть как убийство? – спросил Уилл Дайкс.
– Да. Он подготовил сцену. Он снял ее тело и потом снова подвесил на веревке так, чтобы мы поверили, что убийца именно так и поступил. Он, возможно, что-то переставил в комнате. Вспомните, он ведь хотел, чтобы комната выглядела как место убийства. Самым ловким и жутковатым штрихом ко всей картине была попытка наложить на лице покойницы макияж.
– Боже милостивый! – воскликнул Хэйуорд.
– Да. Согласен, довольно мрачно. Я заметил, что помада на губах у нее чуть смазана. Тут даже у Эндрю сдали нервы, но в тот момент смазанный макияж ничего мне не подсказал. Он закрыл дверь снаружи при помощи карандаша и веревки – еще один ловкий намек на убийство – и ушел, унося с собой предсмертную записку. А после старался держаться на заднем плане, но не бездеятельно. Разумеется, это он подбросил в камин Боуджену сожженные бумаги. И все равно полиция не арестовала Боуджена. Тот, вероятно, догадался, что происходит и кто за этим стоит, и решил взять дело в свои руки. Боуджен подбросил в спальню Бетти тесемку от халата Дайкса. Ему надо было отвести от себя подозрения и посеять максимальную путаницу. Но он не осмеливался намекнуть нам, что Эндрю пытается его подставить, боялся, как бы его собственные делишки не вышли наружу. Тем временем Эндрю подбросил нам версию о любовной связи между Боудженом и Элизабет, которая была очень близка к правде. Тем самым он исподволь снабдил нас мотивом, почему Боуджен мог ее убить. А мы все никак того не арестовывали. Поэтому Эндрю подстроил довольно неуклюжую попытку отравления себя молоком. Он наделся, что мы истолкуем ее как намерение Боуджена заставить замолчать и его тоже. Но получилось не так, как он рассчитывал. На самом деле это привлекло внимание полиции к мистеру и миссис Рестэрик.
– А? Вы хотите сказать, они действительно…? – возмущенно вскинулся Хэйуорд.
– Конечно, они так подумали, дорогой, – вмешалась Шарлотта. – Продолжайте, Найджел.
– К тому времени Боуджен уже был настороже и Эндрю не мог застать его врасплох. На демарш с ядом доктор ответил, вылив немного отравленного молока в молочник. Поверьте мне, шла невидимая для всех напряженная дуэль: Боуджен пытался предугадать, каким будет следующий шаг Эндрю. А тот кружил вокруг Боуджена в поисках любого уязвимого места, и в то же время оба они уворачивались от полиции. Не сомневаюсь, Эндрю это развлекало. Но он допустил ошибку. Эндрю был слишком умен, не хотел переусердствовать в попытках возложить вину на Боуджена и в результате подбросил слишком мало подозрений. Очень скоро он начал сознавать, что не дал нам достаточно улик против Боуджена, но к тому времени придумывать и подбрасывать новые было уже слишком поздно. Проблема, разумеется, заключалась в том, что если Боуджен намеревался убить Бетти, то, будучи врачом, он мог бы придумать более надежный и безопасный для себя способ, нежели тот, на который пытался навести нас Эндрю.
– Минутку, – вмешался Уилл Дайкс. – У себя в квартире вы сказали нам с Эндрю, что полиция добралась до преступной деятельности Боуджена: шантаж, наркотики и так далее. Интересно, почему Эндрю на этом не успокоился? Боуджен, вероятно, получил бы большой срок, и вся его карьера и так оказалась бы разрушена, верно?
– Да. Но Эндрю этого было мало. Он хотел, чтобы негодяя казнили, а не просто посадили под замок. Отчасти дело было в его личной ненависти к Боуджену, а также в неподдельном и, вероятно, вполне оправданном страхе. Он опасался, если Боуджен останется в живых, он рано или поздно отомстит и выместит свою злость не только на самом Эндрю, но и на Джоне и Присцилле. Поэтому, когда стало очевидно, что Боуджена не арестуют за убийство, Эндрю решил взять правосудие в свои руки. Не сомневаюсь, что притворный арест Дайкса ускорил процесс. Но поскольку в газетах ничего про это не писали, Эндрю вскоре догадался, что слух ложный. Однако к тому времени он слишком свыкся с мыслью о личной мести, хотел убить Боуджена собственными руками, а потому не мог отступить. Как сказала мне Кларисса, Эндрю был человеком, преследуемым фуриями.
Воцарилась долгая тишина. Присутствующие молчали, с надеждой думая о том, что все наладится, и жизнь войдет в привычную колею. Они переживут этот шок, думал Найджел. Наверно, Уилл Дайкс скорее всего, поскольку в нем присутствует наиболее сильное творческое начало. В тишине было слышно, как с крыши сползает и скатывается снег, как он тает, распадаясь музыкальными ручейками. Повернувшись к французскому окну, Найджел смотрел на сельский пейзаж за террасой, на леса и поля, где некогда бродили двое неразлучных детей. Мир разлучил их, но смерть сблизила снова.