Наклонившись, Джорджия поцеловала его в макушку.
– Я счастлива, что вышла замуж за тебя, а не за кого-нибудь другого, – прошептала она.
«Да, – думала Джорджия через несколько минут, надевая старый плащ для работы в саду и свободные кожаные перчатки, – мне действительно повезло. В мире нет другого человека, который устоял бы перед искушением указать мне на мою непоследовательность – сначала я говорю, что хочу быть репой, а потом бормочу что-то насчет желания отправиться на край света. Что такого привлекательного находит во мне Найджел?» – размышляла она, радостно изучая в зеркале свое маленькое, с неправильными чертами лицо; его живое выражение могло с поразительной быстротой смениться обаятельной в своей уродливости печальной миной. «Она похожа на призрак обезьянки шарманщика», – однажды сказала одна из ее подруг. В самую точку и не без лести, подумала Джорджия, строя себе в зеркале гримасы. Очень скоро ей предстояло узнать, насколько до странности пророческим был тот нелепый разговор с Найджелом.
А пока был только солнечный свет и поля, складками спускающиеся с холма, словно зеленое платье. Узкая дорога из деревни тянулась мимо их коттеджа и взбиралась на выступ холма; этим путем можно было добраться до моря, преодолев пять миль ухабистой дороги. Автомобилисты обычно бросали взгляд на ее пугающие неровности, и, если им удавалось развернуть машину, торопились вернуться на основное шоссе. С того места, где Джорджия стояла, на высокой насыпи над дорогой, она видела беленый коттедж под тростниковой крышей, серебристые извивы реки в долине внизу, а за ней – волны зеленых и коричневых холмов, простиравшихся до горизонта. Все дышало миром и покоем. Ни звука или движения, кроме отдаленного грохота экспресса, спешившего на запад по той стороне долины; белый дымок лежал на его спине, как страусовое перо. Джорджия взяла секатор и принялась за живую изгородь.
Там и нашел ее Найджел, когда через час вышел из дому прогуляться. Он стоял на дороге, глядя вверх на жену. Темные волосы упали ей на лицо, смугловатая кожа раскраснелась от физической нагрузки. Джорджия буквально вгрызалась в изгородь, совершенно не подозревая, что за ней наблюдает муж.
– Все еще прорубаешь наш путь сквозь девственный подлесок? – вежливо осведомился он.
Джорджия быстро обернулась, непроизвольно убирая назад и приглаживая волосы.
– Боже! Работа трудная. Наверно, я похожа на Медузу.
– Если бы мрамор мог краснеть, он был бы похож на тебя.
Джорджия спрыгнула с насыпи на дорогу. Поскользнувшись, она сдвинула серо-зеленые и рыжие залежи листьев в канаве и, восстановив равновесие, заметила среди них какой-то неяркий блеск. Наклонившись, подняла маленький круглый металлический предмет, потускневший из-за пребывания под открытым небом до цвета палой листвы.
– Смотри, что я нашла! Скрытое сокровище.
Найджел взял предмет и с любопытством оглядел его.
– Какой-то медальон, да? Очень дешевый, думаю, от «Вулворта». Интересно, как он сюда попал?
– Местные устраивали свидания под изгородью. Мне сначала показалось, будто это настоящее золото. Брось его.
– Нет, – сказал Найджел, – я хочу посмотреть, что там внутри.
– Дорогой, ты ничего там не найдешь, кроме прядки жирных волос или фотографии какой-нибудь пучеглазой крестьянки.
– Открыть его будет непросто, – рассеянно промолвил он, шаря по карманам. – Мой перочинный ножик остался дома.
– Смотри, не порежься! – крикнула ему вслед Джорджия. У мужа были не слишком ловкие руки.
Когда она пришла приготовить ланч, Найджел сидел за письменным столом.
– Что, по-твоему, может означать «А.Ф.»? – спросил он, обернувшись через плечо.
– Акрофут, – предположила Джорджия.
Муж подал ей маленький бумажный кружок с чуть выцветшим, но ясно различимым британским флагом и отпечатанными на нем буквами «А» и «Ф».
– Нет, тогда это, вероятно, означает армию и флот, – сказала она. – Где ты его нашел?
– Кружок был в медальоне. И это тоже.
Джорджия посмотрела на предмет, который Найджел положил ей на ладонь, – круглый кусочек картона, дагеротип, с которого смотрело лицо молодой женщины с сильно подведенными бровями и блестящими черными волосами, разделенными на пробор и падающими на голые плечи густыми тугими локонами. Наклоненная набок голова придавала облику женщины кокетливость, смягчая мрачное выражение губ и глаз. В общем, это был облик исключительной чистоты.
– Красавица, правда? Что она делает вместе с флагом в этом дрянном медальоне?