Днище прошуршало по камням, и я вытащил шлюпку на берег. Подниматься по тропинке в темноте лощины, куда едва заглядывал лунный свет, было трудно, и я нащупывал каждый шаг. Постепенно идти стаю легче, я добрался до вершины и пошел среди призрачно-серых сосен к мысу. Везде было безлюдно и тихо. Я посмотрел сверху на темный силуэт «Ласточки» на фоне залитого лунным светом залива.
Где-то неподалеку сорвался камешек, я обернулся, но никого не увидел. Только согнутая сосна одиноко стояла там, где Димитри разрыл могилу. Сердце бешено колотилось. Я чувствовал, как кто-то невидимый наблюдает за мной из темноты. Затем я уловил движение, и от тени дерева отделилась фигура.
– Мистер Фрэнч, – окликнули меня.
Я сразу узнал этот голос. Человек подошел ближе, чтобы я видел его, обе руки он держал отодвинутыми от туловища, показывая открытые ладони в знак того, что он не вооружен.
– Герр Хассель, – произнес я.
Незнакомец несколько удивился, что я знаю его имя, но слегка поклонился, подтверждая мою правоту. Я показал рукой на могилу, где мы с Димитри перезахоронили найденные им кости:
– Здесь ваш дед?
Он оглянулся через плечо:
– Скорее всего да. А откуда вы знаете?
– Нашел орден, который, как я предполагаю, мой отец отрыл здесь.
– Да, пожалуй. Деда наградили им за бои в Северной Африке, где он получил тяжелое ранение. Разумеется, до того, как его направили в Грецию.
– Вы знали, что он похоронен здесь?
– Да.
– Вам рассказал мой отец?
– Мне не довелось разговаривать с вашим отцом. Но он написал мне письмо.
Я задумался, а затем спросил:
– Что вообще здесь происходит? И где Алекс?
Я огляделся по сторонам, словно она могла в любой момент выйти из-за деревьев, но меня поразило внутреннее напряжение, которое чувствовалось в Хасселе: в его глазах читалось беспокойство, приглушенное усталостью.
– Нам нужно поговорить, – коротко ответил он. – Я очень беспокоюсь за нее.
Яхта Хасселя стояла на якоре за мысом, а шлюпку он оставил на ближайшем пляже. Мы отправились на «Ласточку» в моей шлюпке. Димитри заметил, что я возвращаюсь не один, и направил на нас ружье. Мне пришлось закричать, чтобы он убедился, что все в порядке. Тем не менее он продолжал держать нас под прицелом, пока мы не оказались на палубе. Я представил ему Курта Хасселя – таково было его полное имя – и предложил всем спуститься вниз:
– По-моему, нам просто необходимо выпить.
Я нашел бутылку виски, оставшуюся еще от отца, и наполнил три стакана. У меня было столько вопросов, что я не знал, с чего начать, но у Хасселя вопросов оказалось не меньше. Первое, что он спросил, – где я нашел журнал отца.
– Это вы его искали, когда я спугнул вас в порту? – спросил я.
– Да, – признался он, – хотя, по правде, тогда я не знал, что это вы.
– Но вы сказали, что отец написал вам, значит, вы должны были знать об этом месте, – возразил я. – Зачем же вам понадобился журнал?
– Ваш отец не упоминал о заливе Пигания. Я оказался здесь только потому, что этим утром пришел за вами из Киони. Засек вас радаром. И все-таки, где вы нашли журнал?
– Да не нашел я его! Просто выяснилось, что отец привозил сюда одного человека, по имени Иоганн Коль. – Я заметил, что это имя Хасселю знакомо. – Вы его знали?
– Отчасти. Однажды вечером в начале этого года он пришел без приглашения ко мне домой и заявил, что служил с моим дедом на Итаке во время войны. Поначалу я не поверил ему, потому что все солдаты, которыми командовал мой дед, числятся погибшими. Коль утверждал, что на самом деле ему удалось спастись после атаки на корабль, подобравший всех оставшихся в живых с «Антуанетты». Он добрался до материка и решил дезертировать. В доказательство он показал мне фотокарточку времен оккупации и заверил, что он – один из этих солдат.
– Подождите минутку… – Я встал и взял снимок, который нашел среди пожитков Коля. – Вот эту?
– Да, – кивнул Хассель. – Откуда она у вас?
– Из отеля в Аргостоли. Но во время войны среди солдат, служивших здесь, не было ни одного по фамилии Коль. Хотя был один, которого звали Эрик Шмидт. В тот вечер, когда мы встретились, вы спросили меня, знаю ли я человека с таким именем. – Я замолчал, осененный догадкой. – Коль и Шмидт – одно и то же лицо?
– Выходит, что так. По документам он – Иоганн Коль, но меня он уверил, что воспользовался этим именем в конце войны, заимствовав его у убитого солдата.