Один документ привлек мое особое внимание: написанный на нескольких страницах, вырванных из блокнота, он выглядел относительно новым, но я заметил вверху страницы знакомую печать – орел и фраза на немецком языке.
– Ваш отец, когда в последний раз приходил сюда, хотел посмотреть именно этот документ, – пояснил священник. Неподалеку стоял снимок в рамке, на котором была изображена статуя, похожая на ту, что мы видели в церкви. Священник показал мне выписку на немецком языке, являвшуюся частью длинного рукописного списка. Чернила выцвели, но текст можно было прочитать. – В нем говорится, что это «мраморная статуя Девы Марии».
– То есть Панагия?
– Да.
Священник объяснил, что немцы записали каждый предмет, который они увозили. Он перевернул страницу – внизу стояли дата, подпись и еще одна печать. Подпись принадлежала капитану Хасселю.
Я поинтересовался, на что в этом списке отец обратил особое внимание. Но священник не знал.
– Он, конечно, видел этот список и раньше, – сказал я.
– Разумеется, – ответил он, пожав плечами.
Хотя он не говорил и не читал по-немецки, он знал каждую вещь. Он процитировал нам весь документ наизусть, но, насколько мы поняли, это был просто полный перечень украденных потиров, икон и крестов, которые по большому счету не имели особой ценности.
Когда мы вышли из музейной комнаты, я спросил священника о мужчине, которого недавно убили здесь в монастыре.
– Ужасный случай, – сокрушенно покачал он головой.
– В тот день вы были здесь?
– В принципе да, хотя, как я уже говорил капитану Феонасу, совсем не помню того человека. Как раз пришел автобус с туристами. Я сопровождал людей по монастырю, рассказывая его историю, – у меня договоренность с туристической компанией. В благодарность туристы жертвуют на церковь. Убитого, уверен, среди них не было. Конечно, возможно, я просто не обратил на него внимания.
– А где именно обнаружили тело?
– Снаружи. Немного дальше по склону холма.
Мы опять вышли во двор, и я поблагодарил священника за помощь. Когда мы сели в машину, я сказал Димитри:
– Коль явно приезжал сюда по делу.
– Может, у него была назначена встреча?
– С Хасселем?
– Возможно, у Коля был журнал твоего отца.
Я задумался. Даже если журнал и находился у него, с собой он его не привез, потому что всего несколько дней тому назад Хассель все еще его разыскивал. А если это был не Хассель, то кто назначил ему встречу в монастыре? Или журнал вообще не имел никакого отношения к причине его приезда?
Когда мы вернулись к дому Ирэн, во дворе стоял «мерседес», рядом с которым курил шофер Алкимоса Каунидиса. Он кивнул мне и приветствовал Димитри по имени. Каунидис и Ирэн сидели на террасе.
– Kalispera, Роберт, – сказал Каунидис, поднимаясь со стула. – Kalispera, Димитри.
Мы пожали друг другу руки. Димитри поздоровался с Ирэн. Я заметил быстрые удивленные взгляды, которыми обменялись Ирэн и Каунидис, увидев нас вместе, хотя никто из них не сказал ни слова.
– Ты только что разминулся с Миросом, – сказала мне Ирэн. – Он уехал всего несколько минут.
– Есть новости?
– К сожалению, нет. Просто привез твой паспорт. – И она протянула его мне.
– И я могу уехать?
– Да.
– А как продвигаются поиски Алекс?
– Описание человека, с которым ее видели в последний раз, послали на Кефалонию. Полиция проверит все отели.
– Вряд ли они что-нибудь найдут, – заметил я и начал рассказывать обо всем, что произошло за этот день, затем показал фото из отеля «Ионнис».
Увидев снимок, Каунидис замолчал и помрачнел: воспоминания юности нахлынули на него.
– Скорее всего человек, отмеченный кружком, – это Эрик Шмидт, но даже не представляю, кто он и почему у него оказалась эта карточка.
Каунидис отдал мне фото:
– Мужчина, которого видели с Алекс…
– …внук Хасселя. По крайней мере, такова наша догадка.
– Но зачем он сюда приехал? И что все это значит? – спросила Ирэн.
– «Антуанетта». – В этом я был уверен. – Если мы найдем ее, то, думаю, найдем и Хасселя. А также Алекс.
– А как мы найдем «Антуанетту»? – спросил Димитри. – Твой отец потратил больше двадцати лет, прежде чем нашел ее.
– Если действительно нашел, – напомнил нам Каунидис. – Только его журнал является тому доказательством. И как я понимаю, вы его еще не отыскали.
Я покачал головой:
– Его нет ни в доме, ни в музее, ни на лодке. – Я повернулся к Димитри. – Можно попробовать еще один путь. Помнишь, что сказал Спиро Петалас? Он видел Коля с отцом на пирсе у яхт и сказал, что с ними был также Грегори.
– Но Грегори переехал к сестре на Каламос, – сказала Ирэн.
– Да, но когда это было? Если Спиро прав, это произошло после того, как Коль вернулся с моим отцом с Кефалонии.
Немного подумав, Ирэн согласилась, что это произошло незадолго до инфаркта отца. Не более чем за несколько недель.
– Тогда с ним стоит поговорить. Если отец нашел «Антуанетту», то Грегори должен знать, где она лежит.
Каунидис о чем-то размышлял.
– Мне пришла в голову одна мысль: если вы правы, то можно попробовать еще один путь. Ваш отец и Грегори были уже старыми. В последние годы они не могли нырять, как раньше, и ваш отец нанимал ныряльщика.
Я вспомнил, что встречал в старых журналах отца что-то на этом счет.
– Алкимос прав, – заметила Ирэн. – Джонни платил по карточке в магазине подводного снаряжения в Киони.
– Я знаю человека, который там работает, – сказал Каунидис. – Возможно, он помнит, нанимал ли ваш отец кого-нибудь в этом году. Я сам поговорю с ним. – Он посмотрел на часы. – Но уже поздно, придется ждать до утра.
– А пока я хотел бы повидаться с Грегори, – сказал я. – Где находится этот Каламос, на котором он живет?
– Это остров к северу отсюда, – ответил Димитри. – Возле материка.
– Мы возьмем «Ласточку»? – повернулся я к Ирэн.
– Ты еще спрашиваешь!
– Тогда встречаемся у причала прямо с утра, – сказал я Димитри.
Я чувствовал себя как выжатый лимон, поэтому рано лег в постель, но в голове крутилось столько мыслей, что мне не удалось заснуть. Прошел, наверное, час после того, как Ирэн тоже ушла к себе, когда зазвонил телефон. Пришлось встать и ответить. Проходя мимо двери в спальню Ирэн, я остановился, прислушиваясь, но там все было тихо. Внизу, в темноте, я пытался найти телефон, не переставая удивляться, что кто-то в такой поздний час смеет звонить так долго.
– Алло, – сказал я, подняв наконец трубку.
– Мистер Фрэнч?
Сон мгновенно слетел с меня – я сразу узнал этот акцент.
– Я слушаю.
Послышался шорох в трубке.
– Роберт?
Мое сердце подпрыгнуло.
– Алекс? Алекс, это ты?
– Да, это я.
Вопросов было так много, что они путались у меня в голове.
– Алекс, родная, ты где? Скажи мне, что происходит? – Вдруг на меня нахлынула ярость, и мой голос взлетел. – Ты понимаешь, что меня подозревают в твоем убийстве?
– Мистер Фрэнч, – снова раздался голос Хасселя, резко оборвав меня на полуслове, – пожалуйста, приходите на пирс, где пришвартована лодка вашего отца. Никому не говорите, куда вы идете, и приходите один.
– Проклятие, сейчас же дай трубку Алекс! – потребовал я.
– Через тридцать минут, мистер Фрэнч.
Прежде чем я успел сказать что-либо еще, раздался щелчок и в трубке послышались гудки. Некоторое время я смотрел на нее, потом положил на рычаг. Мое сердце бешено стучало. Я потихоньку приходил в себя, в голове прояснялось. Как мне показалось, голос Алекс звучал беспокойно и неуверенно. Те несколько слов, которые она успела сказать, только подтверждали, что она жива, прежде чем трубка была… отобрана у нее? А указание Хасселя встретиться с ним звучало именно как указание, а не как просьба.
Моим первым порывом было кому-нибудь позвонить. Может, Димитри? Я не сбрасывал со счетов даже Феонаса, но предупреждение Хасселя приходить одному и не говорить никому все еще звучало у меня в ушах. Время летело стремительно, вероятно, мне намеренно дали его так мало, чтобы я не успел все хорошенько обдумать. Вернувшись наверх, я быстро оделся и уже через пять минут ехал к прибрежному шоссе.