Гнафон огляделся и, оставив корзину с дарами на ступенях, с мягкой уверенностью ночного зверя скользнул куда-то в сторону, за колонны.
Вскоре он появился назад с фракиянкой, одетой в лунного цвета ниспадающий пеплос. Она походила в своей одежде на очаровательную, светловолосую наяду с такими же светлыми глазами, похожими на прозрачные, мерцающие нефриты. Они то вспыхивали при свете луны, то пригасали под полуопущенными ресницами, и беспечная улыбка юности цвела у ней на губах, словно яркий, благоуханный цветок.
Асамон подумал, что красота девушки, перед которой столь пылко преклоняется его друг, надежно хранит ее душу от покорной, рабской приниженности.
Еще издали фракиянка одарила его ласковым, слегка изумленным взглядом, в котором явственно читалось восхищенное любопытство, кокетливое желание нравиться и радостное приветствие — все разом с живостью и непосредственностью ребенка. И Асамон невольно улыбнулся ей в ответ.
Приятель с загадочным видом слегка подтолкнул девушку к корзине.
Взгляни, моя прелесть, на эти сокровища. Они принадлежат мне. И если я только захочу, я куплю себе сладкую, как виноград, свежую, как розовый в цвету куст, прекраснейшую по всем Лакедемоне рабыню и увезу ее с собой в великие и славные Ликосуры.
Гелика вспыхнула вдруг, растерянно озираясь. Но плут уже засомневался.
— Хотя не знаю. Зачем мне еще одна рабыня? Пожалуй, будет лучше, если эти сокровища я попросту обменяю? — Он перевел блестящие, черные глаза с Асамона на Гелику. Вскинул корзину над головой. — Я обменяю их с выгодой на поцелуй сладкой, как виноград, свежей, как розовый в цвету куст, прекраснейшей из рабынь, чтобы она, если пожелает, выкупила у хозяев свою свободу!
Кровь отхлынула от щек Гелики, и она едва держалась на ногах. Гнафон бросил корзину и с поспешностью подхватил девушку на руки. Наконец чуть слышно она пролепетала:
— Если это шутка, я… я не перенесу.
— Шутка?! — вскричал Гнафон. — О боги! Это мой первый благородный поступок в жизни. И, быть может, последний. Но никак не шутка.
— Откуда… это все?
— О, моя прелесть! Надо уметь выбирать друзей. Только и всего.
Асамон рассмеялся.
— Ты превосходно распорядился своим золотом, дружище. Я поздравляю.
— Поздравляешь меня с покупкой? А если Гелика пожелает стать свободной? Но, кажется, она сама еще не вполне решила?
— О! Вначале я выкуплю свою свободу. А затем я добровольно стану тебе рабыней, мой господин, — забавно растягивая слова, произнесла фракиянка.
Все трое расхохотались, и Гнафон торжественно подставил щеку.
— Согласен! И жажду получить обещанный мне поцелуй.
Долгий, страстный поцелуй, запечатленный на щеке юноши, скрепил договор к превеликому удовольствию всех сторон.
Неожиданно девушка издала слабое восклицание и уставилась на Асамона, прижав пальцы к пылающим щекам. Потом перевела испуганный взгляд на Гнафона.
— Разве ты, мой господин, не сказал другу, где он должен сейчас быть?
— Конечно нет. Но я сказал, что его ожидает приятная новость. Он должен услышать ее из твоих уст.
— Моя госпожа… — начала было Гелика и осеклась.
Асамон стоял перед нею ни жив ни мертв. Он был бледен, точь-в-точь как она сама, когда услышала о возможной свободе.
— Хриса? — одними губами без голоса переспросил он, ища скорейшего подтверждения.
— О, да! Подле сокровищницы сикионян. На террасе. То самое место, где…
Асамон сбежал вниз.
— Но если это шутка, — он слабо улыбнулся ей, — клянусь, я не перенесу.
— Иди, иди, — рассмеялся вслед Гнафон. — Я всегда подозревал, что ты безумец. Слышишь?.. Безумец!
— А ты? — вкрадчиво прошелестел у него над ухом ревнивый шепот, когда они остались одни.
— Что до меня, — сурово произнес Гнафон, — то даже сладкая, как виноград, свежая, точно розовый в цвету куст, прекраснейшая из прекрасных женщин не стоит того, чтобы лишаться из-за нее хотя бы доли рассудка. Но, право же, моя чудная Гелика, к тебе это совершенно не относится. Я без ума!
— О, мой господин, я тоже! — тихо вое кликнула прекрасная фракиянка, и гибкие фигуры их, облитые лунным светом, надолго объединились в объятиях на ступенях государственного Совета Элиды.
Глава 11