Но выводить «двойственность» ФБР из многосложности самой Америки было бы существенным упрощением. Прежде всего ФБР — это большая иерархическая система и, как любая социальная система, вырабатывает свою специфику, свои ценности, «консервирует» и развивает их. Во-вторых, Бюро с самого начала было вовлечено в политическую жизнь. И «политиканство» это — не проявление доброй или злой воли Гувера, Келли или кого-то еще, а парадигма существования организации. ФБР по своему статусу выполняет функции и криминального, и политического сыска, и контрразведки, и, в известной степени, разведки, — а поскольку этим занимаются, по большому счету, одни и те же джи-мены, то в каждом направлении деятельности прослеживается взаимосвязь и взаимозависимость. В ряде стран, где службы уголовной, политической и прочей безопасности отграничены друг от друга резче, наблюдаются совсем иные тенденции в работе этих ведомств. В-третьих, нельзя забывать, что мотивация, из-за которой люди приходят служить в ФБР, весьма различна и далеко не исчерпывается содержанием анкет и тестов. Мотивации гласные и мотивации скрытые, соседствуя и переплетаясь, отражаются на службе, на поведении, на действиях реальных джи-менов. В-четвертых, одна из самых существенных изначальных особенностей ФБР — чрезвычайно широкое использование как легальных, так и нелегальных (в том числе, как не раз здесь отмечалось, и не совсем законных) методов. Но это касается не только официального штата, но и в громадной степени — армии сексотов, насчитывающей миллионы граждан. Каждое отделение, каждый оперативник, фактически каждый джи-мен располагает сетью осведомителей. Платных или добровольных, вынужденных или ставших такими «по велению сердца», людьми самых разных профессий и социальных слоев, людьми с разными убеждениями и религиозными взглядами, людьми с разным цветом кожи, уровнем образования и культуры. Не только «работа» с ними, но сама их деятельность неизбежно многопланова — и это не может не отражаться на самом Бюро.