— Вы знаете, кто это сделал? Вы знаете, где я была?
Отчаяние сделало ее жестокой, она не могла сдерживаться и начала рассказывать о людях на берегу. Глаза пожилой женщины наполнились ужасом, и Мэри не стала продолжать. Она села и опустила ноги на пол. Голова болела и кружилась.
— Мэри, умоляю тебя, не зли его больше. С того времени, как он вернулся с тобой, бледный и страшный, с пистолетом в руке, дверь гостиницы закрыта. Я знаю, ты видела ужасные вещи, но, Мэри, разве тебе не понятно, что, если ты спустишься сейчас вниз, он может снова ударить тебя, может даже убить...
— Тетя Пэйшнс, я уже и так слишком многим поступилась ради вас. Кем бы ни был для вас дядя прежде — сейчас это не человек. Это зверь, обезумевший от бренди и крови. Он убивал людей там, на берегу, разве вы не понимаете? Люди тонули в море. Эти ужасные картины будут преследовать меня до самой смерти!
Голос Мэри звучал все громче, она была на грани истерики. Тетя Пэйшнс напрасно умоляла ее говорить потише. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился хозяин «Джамайки-Инн». Он упирался головой в притолоку и глядел на женщин. Лицо его потемнело и осунулось, над глазом красовалась кроваво-красная рана.
— Мне показалось, что я слышу голоса во дворе, — сказал он. — Я посмотрел в окно, но никого не увидел. Вы что-нибудь слышали отсюда?
Ему не ответили. Тетя Пэйшнс покачала головой. Джо Мерлин уселся на кровать и поднял голову, прислушиваясь.
— Он придет, — сказал хозяин, — он должен прийти. Я сам себе перерезал горло — я пошел против него. Он предупреждал меня, но я лишь посмеялся над его словами. Мы все, считай, уже покойники — вы и я. Игра закончена. Почему вы позволяете мне пить? Почему вы не переколотите все эти чертовы бутылки и не запрете меня на ключ? Я бы не тронул вас пальцем. Но теперь уже поздно.
Он смотрел на них налитыми кровью глазами. Женщины были потрясены: они никогда не видели его таким.
— Что вы имеете в виду? — спросила Мэри. — Кого вы боитесь? Кто предупреждал вас?
Джо покачал головой.
— Нет, — отвечал он, — я сейчас не пьян, Мэри, и мои тайны останутся при мне. Но я скажу одно: тебе тоже не вырваться, ты теперь точно так же замазана в этом, как и Пэйшнс, теперь у нас кругом враги. С одной стороны, закон, а с другой... — Он замолк, глядя на Мэри. — Хочешь узнать, не так ли? — сказал он ядовито. — Ты бы выскользнула из дому с этим именем и выдала меня? Тебе очень хочется видеть меня повешенным. Ну что ж, я не могу осуждать тебя за это: я сделал достаточно, чтобы ты запомнила меня по гроб жизни. Но ведь я и спас тебя, не так ли? Подумай, что эта свора могла сделать с тобой, если бы меня там не было? — Он засмеялся и сплюнул на пол. — За одно это ты должна быть мне благодарна. Никто не дотронулся до тебя в ту ночь, кроме меня. Это я попортил тебе личико. Порезы скоро заживут. Черт побери, но ты же знаешь, что я мог бы с тобой сделать еще тогда, в первые дни, если бы захотел. Ты же все-таки женщина. И сейчас ты бы валялась у меня в ногах, как твоя тетка. Пошли отсюда. Здесь сыро и воняет.
Он поднялся и потянул ее за собой к двери. Когда они вышли на лестницу, он прижал Мэри к стене. Свеча освещала ее израненное лицо. Мэри, несмотря на отвращение, выдержала взгляд Мерлина. Хозяин отпустил ее и задул свечу. Женщины без слов спустились за ним.
Он прошел на кухню, где дверь и окна были закрыты наглухо, проверил запоры, достал из кармана трубку и принялся набивать ее табаком.
— Нам нужно продумать план, — объявил он. — Мы тут сидим уже три дня, словно крысы в клетке, и ждем, когда нам свернут шею. С меня довольно. Если уж будет драка, то, черт побери, лучше принять открытый бой. Гарри вполне надежен, но и он расколется, если решит, что в этом для него есть какая-то выгода. Все остальные рассеялись по округе и поджали хвосты, словно паршивые псы. Я тоже напуган — вы должны это понимать. Нам крупно повезет, если мы выберемся отсюда без поножовщины. Ты можешь и дальше строить рожи, Мэри, но тебе и Пэйшнс придется так же плохо, как и мне.
Пэйшнс дотронулась до его рукава.
— Что тебе? — грубо спросил он.
— Почему мы не можем убежать сейчас, пока еще не поздно? — прошептала она. — Тележка в конюшне, мы через несколько часов будем в Девоне.
— Чертова дура! — крикнул он. — Ты что, не понимаешь, что вдоль дороги в Ланстон расставлены люди, которые только ждут случая, чтобы пришить мне все преступления в Корнуолле? Вся округа уже знает, что случилось на побережье в ночь перед Рождеством, и если они увидят, что мы смываемся — это же будет уликой против нас. Хороши же мы будем, когда поедем на тележке, поверх всего барахла, словно фермеры на ярмарку, помахав ручкой на прощание ланстонскому сквайру! Нет, у нас есть один шанс на миллион. Нам нужно сидеть тихо, заглохнуть. Они начнут разнюхивать и разведывать. Им нужны надежные улики, прежде чем они сюда сунутся. И покуда кто-нибудь из этой поганой своры не проболтается, нам ничто не угрожает. Да, там в бухте целый корабль, разбитый о скалы, а на берегу валяются сундуки, сваленные кем-то и подготовленные к погрузке. Еще они найдут два трупа, обгоревшие до костей, и кучу золы. Все это выглядит подозрительно, даже очень, но где доказательства? Ответьте мне. Я провел Сочельник как уважаемый человек, в кругу семьи, играя в снэпдрэгон[1] со своей племянницей.
— Вы забыли об одном... — возразила Мэри.
— Нет, моя прелесть, я ничего не забыл. Кучер той кареты был застрелен и свалился в канаву не дальше мили отсюда. Ты надеялась, что мы оставили труп там, да? Пусть тебя не шокирует, Мэри, но мертвец ехал с нами до побережья и лежит сейчас на глубине десяти футов. Ясное дело, его кто-то хватится, но они никогда не найдут его карету. Может быть, ему надоела жена, и он уехал на континент. Пускай поищут его там. А теперь, когда мы все пришли в чувство, давай, Мэри, выкладывай, какого черта ты делала в этой карете и где тебя носило. Если не скажешь, я найду способ заставить тебя разговориться.
Мэри лихорадочно соображала. Было нетрудно солгать: время сейчас было самым важным фактором, если она и тетя Пэйшнс хотят выбраться отсюда живыми. Есть только одна возможность для спасения, и до нее близко, не больше пяти миль, — в Алтарнане.
— Я ходила пешком в Ланстон на ярмарку, — сказала она. — Когда начался дождь, я вся промокла и не могла идти дальше. Я наняла этот экипаж. Вот и все, больше мне нечего вам рассказать.
Джо Мерлин сплюнул на пол.
— У тебя есть одно преимущество — я не могу доказать твою ложь. Вряд ли хоть одна девка твоего возраста будет проводить день одна в Ланстоне, это я тебе точно скажу. И домой они одни тоже не ездят. Но если твоя история правдива, наши шансы повышаются. Они не будут искать этого кучера здесь. Черт побери, я бы сейчас чего-нибудь выпил!
Хозяин откинулся на спинку стула и затянулся трубкой.
— Не плачь, Пэйшнс, ты еще будешь ездить в собственной карете, — пообещал он, — в шляпе с перьями и в бархатной накидке. Я не сдамся. Может быть, я брошу пить и буду ходить в церковь по воскресеньям. А ты, Мэри, будешь держать меня под руку, когда я состарюсь, и кормить меня с ложечки. — Он откинул голову и расхохотался, но смех вдруг оборвался — он вскочил, лицо его стало белым как бумага.
Кто-то осторожно царапался в кухонное окно. Как будто ветка плюща, вздрагивая от ветра, скребла по стеклу. Стало так тихо, что слышалось учащенное дыхание тети Пэйшнс. Мэри следила за хозяином, неподвижно стоящим посреди кухни. Затем он пригнулся и, не сводя глаз с окна, достал пистолет.
У Мэри пересохло в горле. Кто там, за окном: друг или враг? Страх хозяина передался и ей, сердце заколотилось.
Джо Мерлин немного подождал и рывком распахнул ставни, держа пистолет наготове. Перед окном стоял бродяга Гарри... Джо Мерлин выругался и перевел дух.
— Черт бы тебя побрал! — крикнул он. — Ты что, пулю захотел, идиот? Я уже пять минут целюсь тебе в лоб! Открой дверь, Мэри, да брось за стены хвататься, ты же не привидение. В этом доме все сдвинулись!