– Мне бы твою уверенность. Ладно, посмотрим, что там следователь надумает. Держись. Завтра позвоню.
И ей бы уверенность. Вероника бросила трубку рядом на кровать, на которой лежала, снова ее глаза сфокусировались на потолке, там хоть ничего не отвлекало от мыслей. Собственно, мысль была одна: ее подозревают! В убийстве?! Бред. Но учитывая, сколько по тюрьмам томится невиновных людей, бред перевоплощался в реальность. Ее положение хуже, чем казалось, а Стас не по-мужски устранился, он обязан приехать и защитить будущую жену, выходит, она долго искала и выбрала ненадежного человека?
Но «подозревают» – главнее, страшнее, эта мысль была убийственной. Нужно что-то делать, каким-то образом убедить Ларичева в своей невиновности, если только он захочет в этом убедиться, в чем Вероника сомневалась. Правда, сейчас на первом месте стоит Зина, как справиться с этой проблемой? Знакомых в городе нет, кроме… Неужели опять к следователю придется нестись?
Ларичев открыл дверь ключом, вошел на цыпочках, хотел сюрпризом явиться: опля, вот он я! Не вышло. Нинуся вылетела из комнаты, как из хлопушки конфетти, и столько же от нее шума:
– Почему так долго? Я жду, жду… Ночь на дворе, а тебя все нет! Не бросай пиджак, повесь в шкаф. Тапочки я помыла, не ходи босиком. Иди на кухню, кормить тебя буду. Руки не забудь вымыть.
– Нинуся, ты как сварливая жена, – робко пожурил он дочь по пути в ванную. – Эдак тебя никто замуж не возьмет, все женихи разбегутся.
– Ну и пусть разбегаются, – уже из кухни крикнула Нинуся. – И вообще, ты быстрее выйдешь замуж за жену.
– Не-ет, – пробасил он из ванной, – я больше не женюсь.
– Все так говорят, – сказала мудрая дочь. – А потом влюбляются и женятся.
– Нинуся, я теперь люблю одну-единственную женщину: тебя.
– И правильно. Тогда, когда вырасту, я с тобой буду жить, ты ж без меня пропадешь.
– Эт-точно, – констатировал Ларичев, заходя в кухню, да так и вытаращил глаза. – Суп? Котлеты? Откуда роскошь?
– Бабушка приезжала, – вздохнула Нинуся. Ей хотелось бы похвастать, дескать, это я приготовила, пробуй, но врать еще не научилась. – Заглянула в холодильник, а там все есть, но нужно готовить. Она и приготовила, а я помогала.
Бабушка – мать бывшей жены. Естественно, разведясь с ней, с тещей он не поддерживал дружеских отношений, поэтому озаботился:
– Маме не доложит, что я тебя голодом морю?
– Что ты! Она же любит меня, значит, не будет сердить.
Детская непосредственность – качество замечательное, отличается от взрослых игр бесхитростностью, а то иной раз взрослая непосредственность смахивает либо на умственную отсталость, либо на ту самую простоту, которая хуже воровства. В этом смысле ребенок открыт, он такой, какой есть, но и в своем восьмилетнем возрасте Нинуся неплохо усвоила, что на любви можно спекулировать. Как к этому относиться? А черт его знает! Ларичев слишком дорожит дочерью, чтобы заниматься воспитанием и грозить пальцем, читая длинные нотации.
По кухне распространился аромат вареных грибов и приправ, Ларичев шумно и с наслаждением потянул носом, тем временем Нинуся, как заправская хранительница домашнего очага, поставила тарелку с супом перед ним.
– Где отчет? – поедая тещин суп, спросил он.
– В школе как всегда, – начала перечислять Нинуся, немного картавя. – Встретила меня и отвела домой тетя Роза, у нее я поела. Потом делала уроки, приехала бабушка и приготовила обед. Мы с ней погуляли, к твоему возвращению она убежала, не знала, что домой ты придешь так поздно. Па, ты ничего не купил?
– Купил. Зефир, но не в шоколаде, шоколад отдельно… – Девочка слетела со стула и рванула в прихожую. – Нина Афанасьевна! Не ешь все сразу, меня твоя мама убьет. Вместе с твоей бабушкой.
– А мы им не скажем. Ух ты… фисташки! А чипсы? Забыл?
– Чипсы – еда вредная, лучше я тебе картошки нажарю.
Поторопился он выдать покупки: дочь категорически отказалась съесть хотя бы одну котлету, налила себе чаю и уминала зефир с шоколадными конфетами. Потом ритуал – Нинуся на ночь смотрела мультик, папа вместе с ней в тысячный раз, а это настоящая мука. Ларичев взялся за телефон:
– Ну, как твоя подопечная, Дениска?
– В гостинице сидит. Ездила на квартиру убитой, потом в бюро ритуальных услуг, оттуда вернулась в гостиницу и не выходила. Город она не знает, я это понял сразу, часто останавливала прохожих и расспрашивала, куда ей идти. Потерянная она какая-то.
– А ты не был бы потерянным?
– Извини, Афанасий, но с подпиской ты перебрал.