– А Вадим? А Марта?
– Вадим сперва меня навещал. И девочку нашу привозил с собой. Но… ты ж понимаешь. Учеба, общественная работа, ребенок маленький. Девушки всякие вокруг – красивые все, здоровые. Я Вадима понимаю, он не железный. Женился. Защитил диссертацию. Теперь известный ученый. Я им даже отчасти горжусь.
– Слушай, как тебе удается всех понимать? Родителей, детей, Вадима этого своего?! На твоем месте, я б его возненавидел!
– А смысл? – Дуся пожала плечами.
– А Марта? Почему она сюда не вернулась? Ну когда ей десять лет исполнилось?
– Понимаешь, у Вадима появилась возможность устроить ее в другую школу. Элитную, при университете. Мы оба решили, что так будет лучше. Марта выросла интересным человеком. Она журналистка. Иногда она меня навещает. Хорошая девочка. Но, понимаешь, взрослая уже совсем. Для чего ей мама?
Зарегистрировавшись в гостинице, Максим с временного номера зашел на сайт местных общественных работ. Хм, что б такого выбрать, потяжелее и попротивней, где час идет за два? И чтоб не слишком рано, и не очень поздно, и от гостиницы не слишком далеко…
В конце концов Максим выбрал мытье туалетов в торговом центре, с двенадцати до двух, когда на море идти все равно уже жарко, а бары, пабы и прочие злачные места еще закрыты. А чего нам? Мы не брезгливые. Рабочий комбинезон у него с собой. А если что, так море же в двух шагах. Из моря ты всякий раз выходишь как заново родившийся. Оно с тебя все смывает и в пучину уносит.
Через полчаса Максим, одетый в одни лишь умопомрачительные красные плавки, нырял с пирса под восхищенные вопли девчонок.
А чего? Знай наших! В нашей школе один из лучших в стране бассейнов. Наша школа выпустила немерено кандидатов в мастера по плаванью и прыжкам в воду! В нашей школе каждый мальчик и каждая девочка…
Ох, да ну ее уже на фиг, нашу школу! В отпуске он или нет?
Максим шел по набережной, и в наступающих сумерках каждый встречный огонек манил его новой возможностью зайти, и заказать, и немедленно выпить, и закусить. Услужливые мальчики и девочки тратили свои общественные часы на то, чтоб смешивать ему коктейли и добавлять в них колотый лед. И нарезать закусь, и подносить огонек к его сигарете. Прелестные девицы в бикини призывно улыбались ему с шестов.
В нашей стране все равны! Сегодня ты – завтра я. Сегодня меня – завтра тебя. Сегодня со мной – завтра с тобой. Счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным!
Ох, только бы не напиться, а то ж он и к двенадцати не встанет! Не хватало только записи в личное дело, что в первый же день не вышел на общественные работы.
Крайняя кабинка в женском туалете между четвертым и пятым этажами была по-прежнему занята. Каждый раз, закончив отскребать от говна очередной санузел, Максим возвращался на это треклятое межэтажье, вежливо стучался и уходил, не получив ответа.
Может, там и нет никого? Может, просто дверь заклинило?
Он припал к двери ухом, уловил частое прерывистое дыхание и еле слышный, сдавленный всхлип.
– Что с вами? Вам плохо? Ну, ответьте же, пожалуйста, а то я буду вынужден обратиться в охрану!
– Не на-адо никого зва-ать, – донесся наконец из кабинки плачущий голос. – Со мной все хо-ро-шо. Вы только уходите, пожалуйста!
Голос звучал настолько по-детски, что Максим не на шутку встревожился. Дети до двадцати одного года не могут находиться на территории молла без сопровождения. Это аксиома.
– Выйдите, пожалуйста! – настаивал он. – Я должен убедиться, что у вас все в порядке.
– Уходите! Вам что, неясно сказали?! Вы что себе позволяете?! Вообще, что вы делаете в женском туалете?! – на сей раз в голосе прозвучало вполне взрослое отчаяние.
Максу стало стыдно.
– Девушка, – заговорил он просительно. – Поймите, я не могу уйти. Я клининг-менеджер. Сейчас по расписанию санитарный час. Вы сперва дайте мне убраться, а потом, если хотите, залезайте туда обратно и сидите там хоть до морковкина заговенья. Точнее, до следующего санитарного часа.
За дверью всхлипнули, но промолчали. Максим почувствовал, что победа уже близка.
– Девушка, – решительно сказал он. – Выходите или я дверь вышибу!
На самом деле, это была пустая угроза. Вышибать двери при любых обстоятельствах строго-настрого воспрещалось, поскольку двери были хлипкие, полые внутри, трескались на раз, и поди ее потом почини, эту дверь. Но девушка-то этого знать не могла!