Мередит, слушавшая меня на протяжении всего монолога и сохранявшая серьезное выражение лица (лишь раз, на моменте, когда речь зашла об ее улыбке, она смущенно опустила глаза, а на ее лице выступил едва заметный румянец), звонко рассмеялась, заставив меня растеряться.
– Дурачок, какой же ты дурачок, я не приходила в школу потому что, просто подхватила простуду и лежала дома с температурой, ведь, как ты помнишь, в тот день было довольно прохладно, – сказала она, закончив смеяться, а затем добавила: – А за тот случай я никогда и не злилась на тебя.
– Тогда почему же ты заплакала в тот раз? – опешил я от такого ответа. «Да что же, черт побери, твориться у нее в голове?!»
– Просто я тоже наблюдала за тобой все это время. Я видела, твое отчуждение и очень хотела заговорить, но не решалась подойти. Не хотела привлекать к тебе ненужного внимания со стороны одноклассников. А когда нам все же выпала возможность поговорить наедине, я все сразу же поняла. Осознала всю ту боль, тоску и одиночество, что ты хранил в себе все эти годы, и от этого мне стало так грустно, что я непроизвольно заплакала.
«Все-таки, она действительно ангел, который спустился с небес на землю, дабы спасти души грешников, что волочат на ней свое жалкое существование», – подумал я, отвечая на свой давний вопрос
– Так зачем же ты позвала меня сюда?
– Я хотела послушать твою историю. Знаю, звучит довольно надменно, ведь мы толком даже и не знакомы, но я, правда, хочу помочь тебе, поэтому расскажи мне, что послужило причиной становления твоих убеждений в отношении других людей, – сказала она и улыбнулась, как и тогда, при первом своем появлении в нашем классе. И моей жизни.
Ох, эта ее улыбка… Я подумал, что попроси она так же гору, что встала у нее на пути, дать ей возможность пройти, то та в мгновение ока раскололась надвое, освобождая ей дорогу. Ну, а куда мне тягаться с горой, поэтому я решил рассказать ей все. Рассказать о своем детстве и своих притворных родителях, что послужили фундаментом той стены, которой я отгородился от всего мира. Когда я закончил свою историю, лицо Мередит выглядело довольно печальным, и она, сочувственно, произнесла:
– Бедняжка. Ты просто слишком рано повзрослел.
– Тогда что мне делать, Мередит? Сможешь ли ты мне помочь? Сможешь ли ты заставить мое сердце петь? Сможешь ли разжечь во мне снова огонь?
Услышав это, Мередит снова рассмеялась.
– Это же строчки из той песни, которую так часто крутят на местной радиостанции, разве нет? Зачем же ты так драматизируешь?
После таких слов, я почувствовал себя идиотом.
– Просто мне нравится эта песня, да и ситуация показалась мне подходящей, – смущенно проворчал я. – Ну так что? Сможешь или нет?
– Смогу, – утвердительно сказала она. – Встретимся завтра на этом же месте, после уроков. И возьми с собой сменную обувь.
***
На следующий день мы снова встретились в парке возле старого фонтана. Я хотел было спросить у Мередит, что же такого она придумала, но не успел и открыть рта, как она взяла меня за руку и повела по направлению аллеи.
Выйдя на нее, мы оказались в центре оживленной улицы. Люди брели по ней, поглощенные своими мыслями и совершенно не обращали на нас никого внимания. Растворившись среди них, мы побрели вверх по тротуару. Преодолев примерно 2 квартала, мы завернули за угол дома, расположенного в конце переулка. Пройдя еще несколько метров, мы остановились у железного забора. За забором располагалось, потрепанное временем, двухэтажное здание.