Мумин Ахмедович вздохнул:
— Одно хорошо, а другое плохо.
— Чего ж плохо? — удивился я. — Теперь-то ходить можно.
— Мал ты еще о таких вещах рассуждать, — вздохнул директор. — Думаешь, я и сам не смекнул бы, как вмиг засыпать здесь канаву? Да любой класс за урок завалил бы всю ее лопатами, без бульдозера.
— Вот и надо было самим! — воскликнул я. — Зачем ждали?
— А затем, — назидательно и веско объяснил директор, — что нельзя нарушать правила. Инструкции есть, документы, проекты — это дело строгое. Канаву зарыть — это, дружок, сначала согласовать надо. Чтобы без самодеятельности было, без произвола, Это тебе только кажется, что простое дело.
— Так зарыл ведь! — показал я на бульдозер. — Этот… Лорд… Бистузье… Он с кем советовался?.. Мы слышали, что вы и сами хотели сегодня забор сломать. Ведь хотели?.. А зачем? Куда лучше засыпать канаву.
Директор устало махнул рукой:
— Опять не понимаешь. Забор — он наш, он свой, родненький. На нашем балансе. Что хотим, то и делаем с ним. А канава — она по ведомству ремонтной конторы проходит. Чужая собственность, так сказать… Не наша канава, понимаешь?
— Подумаешь — канава… — протянул я. — Зато этот лорд…
Директор сердито глянул на меня и отчитал:
— Больно много вопросов задаешь. Если бы я и сам знал, кто это сделал. И с кем согласовал… Ночью ведь было.
Он тяжко вздохнул:
— Не было бы неприятностей. Что-то тут не так. Захвачу-ка я эту записочку, — и он осторожно снял с гвоздя послание лорда Бистузье — нашего таинственного спасителя — и унес картонку в свой кабинет.
Понятно, что весь день во всех классах бурно обсуждали вопрос: кто же он — загадочный лорд Бистузье. Ломали голову и мы. Да только так ничего и не придумали. Никаких заморских лордов в поселке не проживало, никаких Бистузье в числе жителей не значилось. Между тем, все это не было ни сном, ни вымыслом — визитка лорда Бистузье с текстом «С новым ходом!..» хранилась у директора…
Назавтра нам втроем предстояло идти на свадьбу — поздравлять вожатого от имени отряда. Поэтому на весь вечер мы со Стасиком передали себя в распоряжение Стеллы — генерального подрядчика по изготовлению торта. По ее приказам мы кололи орехи и извлекали ядрышки, растирали и взбивали масло. Работы хватало. Жаль только, что задуманной гирлянды — не то что трансформаторной будки — у Стеллы не получилось — не придумали подходящей формочки. Пришлось изваять обыкновенный круглый торт. Пусть считает, что это — розетка. Зато когда он был готов, мы специальным шприцем начертили кремом по кругу сладкой розетки:
«Эркин! Мы от 7-го «Б» поздравления шлем тебе!»
Вышло красиво. Но когда из шприца выполз финальный восклицательный знак, я спохватился:
— Эх, растяпы!..
— Что такое? — встревожилась генеральный кондитер Стелла.
— Гляди, одного Эркина поздравляем, — раздосадованно показал я. — Надо было и Гульчехру вписать.
Но исправлять было поздно, кремовая вязь легла на торт основательно. Это же весь торт заново перепекать.
— Ничего страшного, — успокоил нас Стасик. — Может, невеста Эркина тоже чья-нибудь вожатая. Если и ее поздравят, в среднем будет хорошо.
Ничего не оставалось, как согласиться с Бархановым.
Вечером мы торжественно вручили торт Эркину. К нашей радости, никто больше тортов не дарил. И еще — заметили, что гости суетливо суют Эркину в карманы какие-то конверты. Можно было подумать, что гости пришли на свадьбу, чтобы вернуть жениху пригласительные билеты.
Через два дня Эркин удивил нас. Он неожиданно пришел в школу — долгожданный, редкий гость. Зайдя к нам на перемене, он сказал:
— Показывайте, что тут у вас не горит, не светится? Письмо ваше я получил. Ну и шутники!..
Мы удивились. Эркин говорил загадками. Какое письмо? Но больше изумило другое — как проведал Эркин, что в классе не горят три лампы дневного света и поэтому у нас темновато — особенно в пасмурный день.
Эркин щелкнул выключателем и сразу же увидел, какие светильники барахлят. Встав на парту, Эркин быстро привел все в порядок, и скоро класс залился ровным светом.
Спрыгнув с парты, Эркин охлопал ладони, приговаривая:
— И все дела! Долго ли умеючи?
Сам себя спрашивал, себе же и отвечал. Подойдя к Эркину, я полюбопытствовал:
— А что за письмо?
Вожатый заулыбался, погрозил пальцем:
— Шутники! Ну и шутники! Ишь, что придумали.
Тут все не выдержали, загалдели хором:
— В чем дело?
— Какое письмо?
— А мы никакого письма не писали…
Эркин полез во внутренний карман пиджака и достал измятый конверт.