Он не находит, что она изменилась сильно, но тем не менее теперь в ней чувствуется та сила, которая копится в женщинах годами разочарований и работы. Женщины-профессионалы чем-то однозначно похожи на мужчин. В них появляется та отточенность, которая делает их похожими на бегуна перед финишем — не способного замечать что-либо, кроме гаревого покрытия под ногами.
"Интересно, какая она теперь в постели", — невольно думает Леонт.
Она уходит, и он рассматривает ее ноги и ступни в белых пляжных туфлях.
Каково женщине всю жизнь произносить одно и то же имя и ворочаться в одной постели? Он променял бы правую руку на истину.
Как это ни странно, в нем опять просыпаются собственнические чувства. Он даже предается на мгновение туманным мечтаниям, — слишком размытым, чтобы быть уверенным в их осуществимости, и слишком обольстительными для сознания, чтобы устоять перед ними.
— Слава богу, наконец-то! — гневно восклицает, подлетая, Анга. Где-то позади волочится Платон. — Как можно злоупотреблять чужим временем! — Кивок в сторону удаляющейся Тамилы более чем красноречив.
Злость кипит в ней выше всякой меры. Манометры явно зашкаливают.
Прямая противоположность Тамиле — она похожа на фонтанирующий гейзер.
— Может быть, она думает, что для нее открыты все двери?!
Лязг зубов.
— Мы знакомы со школы… — пробует вставить слово Леонт.
— Хорошенькое дельце, если мы все будем строить глазки кому ни попадя.
Неврастеническая маска. Обезьяньи ужимки слишком явно бросаются в глаза.
— Вероятно, ты в чем-то права, — соглашается Леонт.
— Тебе не следует пропадать, — добродушно откуда-то сверху гудит Платон, — сегодня твой вечер.
Нелепая фигура — быть одновременно толстым и плоским.
— Да разве я способен? — оправдывается Леонт.
Явный напор его всегда смущает.
— Человек, да смири гордыню свою! — заявляет Анга. — Всю жизнь подозревала, что ты липнешь к каждой юбке!
Немыслимый оскал.
— Нет ничего странного, ведь он же мужчина, — неуклюже защищает Леонта Платон.
Пальцы широких ладоней у него похожи на жирные сосиски.
— Всего лишь оправдывание собственного распутства! — яростно сообщает Анга. — А сам ты! — Взгляд, острый, как рапира, упирается в Платона. — Уж не хочешь ли ты мне что-нибудь сообщить?! А? — глаза ее пылают, как угли в глубине камина. — Может, тебе тоже хочется пощупать чужие ляжки?
Она мала ростом и едва достигает ему до подмышек, но размеры, заложенные природой, обратно пропорциональны силе характера — все знают, что Анга держит этого беднягу под каблуком; и, кажется, это нравится ему точно так же, как и карамельки, которые он периодически достает из кармана и бросает в рот.
— Все мужчины одинаковы. Только и ждете, как заглянуть кому-нибудь под подол! — кипит Анга.
Леонт сокрушенно разводит руками — в ее словах доля истины.
Платон заговорщически подмигивает, и на его лице разъезжается самодовольная ухмылка.
— Дорогая, это не самое страшное! — пряча взгляд, заверяет он.
Его оправдание похоже на тихий печальный бунт. Покорности в нем, — как в отчаявшемся проповеднике.
"Бедняга, — думает Леонт, — ты действительно даже не подозреваешь, какими могут быть женщины".
— Как ты планируешь провести вечер? — спрашивает Анга, не обращая внимания на мужа, но ясно, что даже тон не упускается из виду. — Было бы глупо торчать в номере. Ты ведь завтра уезжаешь? — Она прицеливается и откусывает заусеницу на ногте. Кажется, это ее немного отвлекает.
Леонт пожимает плечами. Откуда ему знать. Сейчас его больше заботит появление Тамилы и что в связи с этим может выкинуть Анга.
— Ты мне все время кого-то напоминаешь… — Она опять сосредоточивается на заусенице.
Мужчины для нее представляют такую же опасность, как Эверест для начинающего альпиниста. Она регулярно в кого-нибудь влюбляется. Правда, слишком чистосердечно, чтобы молчать об этом.
Наверное, у Леонта слишком скучное лицо, потому что Анга многозначительно качает головой:
— Нет в тебе кошачести… — И точит своими глазками, похожими на маслины, посаженными в оправу не очень искусного ювелира. — Черная неблагодарность, — бурчит после секундной заминки и уступчиво, как делают это некоторые женщины, прячет своего бесенка с тайной надеждой, что сейчас вдруг откроется ларчик и она заглянет туда и увидит нечто, чем просто "фасад" разговора. Если его вообще можно увидеть. Но ей так хочется. Сомнение грызет червячком.