Еще один простой прием уменьшения веса состоял в том, чтобы напялить на себя побольше тяжелых вещей: надевали в самолет ботинки, пуховки, свитера, каски, вешали через плечо основные веревки. Запомнилось, как изрядно располневший Дрюня на контроле перед «отстойником-накопителем» брякнул на стол ледоруб и с хрустом расстегнул пуховку. Под пуховкой на обвязке блестел целый арсенал крючьев, веревок и карабинов, как будто он собрался лезть не в самолет, а, по меньшей мере, на Безенгийскую стену. От таких «толчков» обалдевшие контролеры сразу начинали догадываться: да, конечно, компания «самоубивцев», но делать «ето» будут «не на яроплане», а «в походном плане»…
Перевес двух рюкзаков килограммов на шесть пришлось, что делать, оплатить. Зато совесть у нас после этой операции была кристально чиста. За сколько тогда недоплатили, – за 150 или 200 кг, – так для нас и осталось загадкой.
Возникли сомнения, что наш ИЛ-18 сумеет взлететь с таким перевесом груза. Гарик решительно их пресек.
Полетели! Родной город провожал нас мириадами ночных огней, – эта картина навсегда ярко врезалась в память.
Но взяли с собой еще не весь походный вес. Бензин, сухофрукты, сахар и еще кое-что докупили в Душанбе (Бишкеке). Как мы таскали такие веса по горам, – непосвященным было неведомо, они не знали «секретов» подъездов и забросок. Тем более, непосвященным было неведомо, зачем мы все это делаем…
В конце похода отощавшие рюкзаки набивали дынями до предельного веса. Химичить же с весом в состоянии усталости было просто лень.
Самый большой «перевес» я наблюдал позже, в 1988, на ТУ-154. После спас работ в Ленинакане в него напихали столько гору спасательного инструмента, включая сварочное оборудование! Груз никто не взвешивал. Долетели нормально. Крепкие у нас самолеты…
Позже аэрофлотовский лимит уменьшили до 25, потом до 20 кг. Но мы уже умели пробивать эти барьеры. Народ ушлый, – инженеры! – С весами и билетной бюрократией управиться – пара «пустых»!..
Е.В.Буянов, А.Н.Соболев
«Мазай» и «зайцы»
Проделки наглых туристов советских времен в пригородных электричках носили, по мнению контролеров и «жэ-дэ» начальства, вызывающий характер. Эти «бродяги» не только перегружали проходы в вагонах огромными рюкзаками, влезали в поезда через окна, горланили блатные песни под гитару. Многие из них вообще не признавали билеты. Они подделывали «новые» билеты путем изменения дат на «старых». Пользуясь «численным превосходством» компании туристов, вступали в длительные пререкания с контролерами, доводя дело до скандалов, а иногда и тихо отказывались платить штраф, вообще не отвечая на требования. Некоторые стремились «заговаривать» контролеров, задерживая и отвлекая от работы. Например, так:
– Девушка, а откуда Вы такая красивая? Девушка, а нельзя ли телефончик? Мне надо кое о чем с Вами договориться… Ну, сначала в ресторан, а потом, как у нас это… Как получится. В ресторане я, хо-хо, вполне платежеспособен…
Особые фантазеры начинали вранье «остряков-придурков», вызывающее улыбки окружающих:
– Девушка, поверьте, прям катастрофа вышла. Из палатки украли все деньги! Только на минуту отвернулся, и – бах! Все вытащили, – и рубль и «треху». Вы знаете, я очень свояка подозреваю. Он, чуть что, «трояк» в зубы, – и в сельмаг за бутылкой! Хошь за десять «кило» через лес! Он во втором вагоне, Вы его по хитрой харе сразу узнаете…
Некоторые туристы убегали от контролеров в «свободную» дверь на остановках, и возвращались в вагон через другую дверь. А некоторые «шастали» и через соседние вагоны. Бывало, скандалы принимали дикие формы с откровенно хамским выпихиванием контролеров, в зажимании их дверями, и в затирании «толпою мрачной, стеною плотной»… Это случалось тогда, когда «входили в раж», – увлекались процессом, находя в нем интересное приключение для истребления дорожной скуки.
Конечно, особо крупные нарушения происходили при наличии нескольких «благоприятствующих» факторов: очень высокой концентрации «зайцев» в вагоне, при отсутствии милиции и наличии вожаков, – «настоящих буйных» (по словам Высоцкого). А также, конечно, при наличии «моральной» поддержки «буйных вожаков» со стороны «своих компаний» и остальных безбилетников вагона.
«Буйные вожаки» – особые любители такого рода «приключений». Люди решительные, авантюрные, и не всегда трезвые. Про одну из «таких», даму «горячую», знакомый руководитель похода рассказывал коллеге, очень нуждающемуся в участнике для похода (для сложного похода надо было иметь не менее шестерых «с опытом»): «…Нужна участница тебе? Есть, туристка сильная, но… Уж очень баба базарная. Покоя не будет, приключений не оберешься. Обсуждать будет все, что можно, что ненужно!..» А тот: «Хрен с этим, тащи ее сюда, а то поход сорвется! Заодно и не соскучимся!..» В общем, «хватай мешки, вагон поехал под смешки!» Переругать она могла не менее десятка контролеров. Пылкая любовь к «базару» и талант крупный!
Случалось, что контролеров вообще не пускали в вагон, – подобное вытворяла и эта энергичная девица, запросто блокируя двери «самостраховками» из репшнуров и карабинов.
В общем, хулиганские безобразия творились такие, что и «покойник возмутится». Конечно, на подсознательном уровне существовало глубочайшее непонимание между людьми, еще находящимися в игривом настроении выходных дней и людьми на работе, в суровых трудовых буднях.
Понятно, что поведение зайцев-хулиганов выводило из себя не только несчастных контролеров, но и их высокое начальство. А оно в духе того времени устраивало «компании по борьбе», «месячники („месячные“!) контроля», рейды и облавы с привлечением транспортной милиции…
Так, в частности, решили «взять в оборот» целый вагон наглых бродяг, о безобразном поведении которых контролеры сообщили через машиниста на Финляндский вокзал.
– Что, контролеров в вагон не пускают? Какай вагон? Пятый? Остановите поезд на своем пути перед вокзалом, мы им подготовим «встречу».
Электричка встала, не дойдя несколько сот метров до вокзала, где шли неспешные приготовления к облаве: перрон заблокировали, а для оцепления «мятежного» пятого вагона готовили особо усиленный наряд контролеров с милицией. Но быстро «повернуться на „вздрючку“ не успели.
А «мятежный» вагон «зайцев» уныло притих в ожидании расправы в остановленной электричке. Грустно притихли и «буйные вожаки». До всех стал доходить и смысл остановки, и смысл ранее услышанных угроз контролеров. Поняли, что на перроне ждут «пытки» и «казни» в виде штрафов и милицейских актов за мелкое хулиганство. Вагон превратился в «камеру временно задержанных», поскольку сбежать в соседние вагоны не представлялось возможным, – они тоже были переполнены.