Вероника
Как не лягу — всё неудобно: голова трещит, тело ломит, каждое движение отражается дикой болью.
— Ну вот, — медсестра подсоединила капельницу к катетеру. — Обезболивающее подействует, и вам полегчает. Ярослав Павлович вас проведает, и дозу удвоим.
— А сейчас увеличить нельзя? По мне как стадо слонов пробежало, — корчась от мучений, простонала я.
— Нет! Вы же уснёте, — нахмурив конопатый носик, возмутилась Алёна. — Ох, вы же ничегошеньки не помните, но уверяю, ради Ярослава Павловича стоит потерпеть. Вы счастливая. У вас мужчина - просто женская мечта воплоти! А какой он заботливый и щедрый, лучшая палата, сам главврач курирует ваше лечение, а это у-ух какая редкость, — каждое слово было буквально пропитано восхищением и обожанием. Любопытно воочию взглянуть на этого Ярослава. — Да и лекарство на мозг влияет, заговориться немудрено.
— По-моему, моим извилинам больше, чем есть, уже невозможно навредить, — с досадой буркнула я и перевернулась на другой бок, в надежде найти удобную позу.
— Простите, не хотела давить на больную мозоль, — осеклась девушка, но потом с огоньком мне подмигнула. — Но знаете, что скажу по секрету? С радостью поменялась бы с вами местами, — Алёна плюхнулась на стул и, прикрыв глаза, самозабвенно мечтала. — Тоже бы, как в сказке, очнулась, со мной все носятся, холят, лелеют, а потом появился бы ОН, — понятия не имею, что Алёна в данный момент представила, но облизнулась она, словный лакомый кусочек торта проглотила. — А то, что ничего не помните, полная ерунда. Вот я каждую деталь своей тошнотворной жизни помню. С превеликим удовольствием всё бы забыла. Достало. Мужа с работы уволили, а он не чешется, второй месяц на шее сидит, вернее, на диване перед телевизором. С трудом волоча ноги, прихожу домой, к горам грязной посуды и немытым полам. Палец об палец, паршивец, не ударит. Только требует, чтобы ужин вкусный сварила, и пивка с сушеным полосатиком из магазина принесла. У нас дочке четыре годика, он ей ни строчки из сказки не прочитал. На уме один футбол и танчики в телефоне. Вот так.
— Ребёнок у вас маленький, значит, поженились относительно недавно. Чем-то же он вас зацепил, любили друг друга и полностью устраивали. Поговорите по душам, выскажите наболевшее, хуже точно не будет, — прохрипела я и тут же пожалела. Зачем полезла с советами? Чужая семья – потёмки.
— Да я мозоль уже на языке заработала об эти самые претензии. Всё без толку. Мама каждый день в трубку орёт: «Уходи от него, уходи». Но развод… — миловидное лицо девушки скривилось, — …крайняя мера. С мужиками нынче туго. Выгоню, на раз-два подберут. Девочка без отца останется, а я без мужа. Плохонький, зато свой. У него и плюсик имеется: на баб других не заглядывается, и на том спасибо. А вот у Нины из кардиологии совсем беда… — болтушка резко встала, и в её глазах засветилось обожание.
Проследила за взглядом медсестры и, превозмогая боль, обернулась на дверь.
Полностью разделила восторг Алёны. Там и правда стоял ОН с большой буквы, с главной строки и даже с нового абзаца. И дело даже не в мужественном красивом лице или идеально сложенной фигуре. От него исходила мощная энергетика, взгляд сквозил уверенностью, так и читалось - везде и повсюду я хозяин, а остальным остается только подчиняться. Уверена, с ним и на край света без раздумий пойдешь.
Ярослав
Всё-таки Ника актриса. Блеск. Играет на высоте. Так правдоподобно изображает невинность. Наверняка, не один час у зеркала репетировала. Хотя у неё это скорей природный дар, чем отточенное мастерство.
— Здравствуйте, — неуверенно кивнула Вероника и стыдливо опустила ресницы. Молодчага. Не единой фальшивой ноты ни в голосе, ни в движениях. Аплодирую громко и стоя.
Пришлось покашлять. Медсестра не спешила оставлять нас наедине, округлила глаза до размера теннисного мяча и, вертя огненного цвета шевелюрой, таращится то на меня, то на Нику. Как фильм смотрит. Мелодраму. Самый драматичный момент. Рыженькая намёк не поняла, пришлось открыть дверь и конкретизировать просьбу.
— Ой, я же халаты ещё не погладила, — ожила девушка и уходя, думая, что не вижу, многозначительно подмигнула Веронике.
Ника суетливо поправила подушку и села, пригладила волосы и, живописно рисуя неловкость, теребила край покрывала. Специально молчу, обстановку, так сказать, нагнетаю. Пусть дрянь понервничает, хотя надо отдать должное её выдержке - страха во взгляде нет, как и вины. Игра «Тут помню, а тут не помню» обещает быть как минимум интересной, а для соперницы ещё и опасной.