Ему снился день, когда светило было таким же горячим, а ветерок с моря таким же весёлым. Он спал в своей бочке, но к нему пришли люди. Они тараторили, размахивали руками, суетились. «Диоген, мы хотим принести жертвы. Идём с нами, бог ждёт и твоей жертвы!»
Странными люди казались тогда. И смешными. Ему, Диогену, было смешно - ведь эти люди всерьёз утверждали, будто бог нуждается в жертве от Диогена. А он не мог взять в толк: как это, бог, великий, могучий, прекрасный - и в чём-то нуждается? И неужто у Диогена есть нечто такое, в чём нуждается бог? Он не мог взять в толк и долго чесал затылок. Но потом сообразил: «Может быть, это вошь? В ней нуждается бог? Да, она есть у Диогена, прячется в волосах, но он готов её поймать и заклать для бога».
Они поколотили его за святотатство. И отправились к богу со своими дарами. А когда возвращались, объевшиеся, развесёлые, - он встретил их посреди площади, задрал трибон, присел и принялся справлять большую нужду.
Люди вытаращили глаза, тыкали на него пальцами, обступили со всех сторон, хохотали и негодовали одновременно, а он спокойно закончил, поднялся и стал вести с ними беседу как ни в чём не бывало. «Разве достойно потешаться над прекрасным?» - спрашивал он, и они покатывались со смеху, словно шут перед ними кривлялся. «Но разве уподобиться богу не есть наипрекрасное?» - не мог он понять. «И если бог вправду принял вашего сочного ягнёнка и ваше вино, разве не занят бог сейчас тем же, что и я только что сотворил? Как, достопочтенные мужи афинские? Как по-вашему? Неужто даже ветра бог не испустит после хорошего мяса и славного вина?»
Один уже подобрал камень, целил в голову, другой отыскал палку - быть ему биту во второй раз - но сам бог заступился нежданно-негаданно. Порыв ветра вдруг поднял пыль на агоре, небо будто вздохнуло или... да, об этом он им толковал, не пугаясь камней и палок, резал правду в лицо:
«Вы зовёте прекрасным мальчика, потому что похоть ваша к нему вожделеет, и девушку вы зовёте прекрасной, потому что ваша похоть к ней вожделеет. И богатого именуете мужем достойным, потому как жаждете его денег. Сильный для вас прекрасен - ведь вам страшна его сила, и вы чаете в ней обрести для себя защиту. Но когда этот мальчик станет тучным и обрюзгшим от разврата, когда девушка превратится в старуху, когда богатый окажется нищим, а сильный - сирым, кто из вас и тогда назовёт их прекрасными, а не постыдными? Ведь никто, потому как прекрасное для вас то, что приносит вам якобы пользу, что вам якобы выгодно, что способно удовлетворить вашу похоть - разве не так? Ну а мне, Диогену, вдруг скрутило живот посреди площади - разве опорожниться от скверны немедленно не было для меня самым выгодным и самым полезным? Разве не так? Разве не это прекрасное для меня? Разве ваша хвалёная логика не свидетельствует в мою пользу? Почему же это кажется постыдным для вас? Почему? А знаете вы, что кажется постыдным для меня? Когда от совести откупаются жирным барашком и мерой вина. Когда прекрасным видят не самого человека, а лишь то в нём, к чему вожделеет похоть. Кто из нас прав, мужи достопочтенные, кто нас рассудит? В каких трёх деревах мы заплутали?..»
Много высказал людям старик Диоген. Хотя в те времена он не был ещё стариком. Он насмехался над победителями олимпиад и величал себя единственным Победителем, поскольку он-то побеждал мужей, их пороки, а эти борцы-бегуны одолевали рабов, ведь они все являлись рабами своих же страстей. Венцом лучшего бегуна надо бы увенчать зайца, а лучшим борцом признать льва. Но иные готовы отнести на алтарь всю свою молодость ради того лишь, чтоб прыгнуть на полмизинца дальше других и удостоиться одобрительных криков толпы. Однако крохотная лягушка способна перепрыгать любого атлета и притом без изнурительных упражнений. Неужто удел людской тягаться с лягушками?.. А борцы и панкратиасты? Диоген однажды одел олимпийский венок на шею строптивой лошади и провозгласил: «3а победу в лягании!» - но люди звучно стукали свои лбы костяшками пальцев и повторяли платоновские слова: «Сократ, который рехнулся!» Но ведь рехнулись они! Готовы визжать от восторга в честь какого-нибудь тунеядца, который угробил целое состояние и загубил десяток невольников, лишь бы его колесница первой пересекла черту. Воистину, игра стоит свеч! Но что втолкуешь людям? Они внемлют лишь тем, кто им потакает. Разинув рты, согласны слушать хоть до утра лжепрорицателей, дураков, бесчестных и прочих софистов, озабоченных только одним: как опустошить кошельки простофиль.
Три олимпиады назад Гиппий, велемудрый прорицатель в головном уборе пышнее, чем у самого Аполлона, вещал толпе за её серебро. Седой Диоген с трудом пробился вперёд и спросил мудреца: