Улыбка
Маленькому Мите никогда не нравился дом в деревне, в который переехала его бабушка после смерти дедушки. Слишком он был старый, слишком пошарпанный, слишком низкий, слишком холодный, слишком маленький. Чтобы в этом доме не было, всё оно было слишком. Да и видеться с бабушкой после её переезда Митя стал гораздо реже. Разумом не до конца понимая, что ощущает, своим чистым и светлым детским сердцем он чувствовал странно угнетение, каждый раз, когда приезжая очередным летом в деревню, видел бабушку намного старее, чем в прошлом году. Волосы её серели, кожа на лице истончалась и ложилась всё большими складками, как бумага, которую смяли и никак не могут разгладить. Глаза бабули выцветали, становясь всё прозрачнее и всё чаще она могла по долгу сидеть без движения, глядя в одну точку. Митя любил бабушку, но уже в свои двенадцать понял – она безвозвратно стареет и угасает. Возможно, так было и до переезда в деревню, просто то ли он был тогда ещё слишком мал, чтобы замечать это, то ли на фоне расцветающей летней природы бабушкина старость выделялась намного сильнее, чем на каменном сером городском ландшафте. А может быть, так повлияла на неё смерть дедушки.
Всё началось очередным летом, когда Мите исполнилось тринадцать и он снова вернулся в Марьевку, чтобы провести у бабушки летние каникулы. Как же любил он это время! Родители не контролируют, гулять можно до ночи, а главное – бабушка всегда побалует вкусной едой.
На календаре значилось уже двадцать восьмое июня, когда Митя, напившись парного молока и наевшись печенья, стоически вытерпел бабушкин поцелуй в макушку и завалился на кровать, накрываясь простынёй. Бабушка погасила свет и ушла вглубь дома, в свою комнату. Митя же, взбунтовавшись ещё неделю назад по поводу страшной ночной жары, спал на застеклённой терраске, раскрыв все форточки, которые только можно было. Плюс, с пола шёл холодок, так как под террасой находился большой погреб. Дом стоял на возвышении, поэтому погреб был вроде цокольного этажа и имел два входа. Один располагался на полу террасы, а другой – на заднем дворе.
Посреди ночи Митя неожиданно проснулся. Дыхание его сбилось, сердце лупило по рёбрам с бешенной скоростью, вязкая горькая слюна сушила рот. Мальчик удивленно сел в кровати, осматривая комнату, хорошо освещённую белым лунным свечением. Прислушавшись, Митя смог различить еле заметное тиканье бабушкиных часов. Недоумённо нахмурившись, подросток лёг обратно на подушки, стараясь унять дыхание. Ему это удалось, и сон снова почти накрыл его своим пологом, когда до слуха Мити долетел лёгкий скрежет. Скорее даже царапание. Словно кошка скребёт коготками по дереву. Но у них не было кошки. Только Шарик, спящий в будке на заднем дворе.
Митя недовольно прислушался. Ещё не хватало, чтобы тут мыши так громко давали о себе знать. Откинув одеяло, мальчик начал спускать ноги на пол, но короткий резкий взвизг заставил его судорожно подтянуть их обратно. Митя считал себя взрослым и храбрым юношей, который не верил во всякие байки, однако он хорошенько закутался в простыню и вплотную пододвинулся к спинке дивана. Сердце его против воли и всякого здравого смысла вновь начало бешено стучать, гулом отдаваясь в голове. Визг, словно собаке наступили на хвост, повторился.
В первом порыве Митя во все глаза уставился за окно, стремясь что-либо разглядеть на лужайке во дворе, так как по ощущениям, звук шёл оттуда. Лунный свет лился лишь на часть двора, поэтому Митя напряжённо всматривался в тёмные углы. Мальчик чувствовал, как ладони его вспотели, а по спине потёк холодный пот. Сам он уже шевелил губами, уговаривая себя, что это всего лишь дурной сон, да и вообще ничего особенного не происходит. Внутренний же голос подталкивал поднять крик, чтобы разбудить бабушку. Не считай Митя себя таким храбрым, так бы он и сделал.
Визг повторился вновь, уже громче. Его сопровождало низкое гортанное рычание, длившееся пару секунд. Митя ощутил, как волос у него на затылке зашевелились, словно невидимая рука ерошит ему их. То ли тьма в комнате действительно начала сгущаться, то ли у Мити потемнело в глазах, но это стало последней каплей. Мальчик молниеносно завалился на диван калачиком, накрывшись с головой и крепко зажмурив глаза. Волна страха накатила не него и поглотила. Митя не знал, чего боится, не понимал, что происходит и откуда могли взяться эти звуки. Ещё больший холод во всех конечностях Митя ощущал, когда думал о том, что последний визг и рычание, как ему показалось, раздались из-под пола.
На уши Мити словно давило непрерывное жужжание, монотонное и тягостное, прижимающее его к дивану, сковывающее и не дающее пошевелиться. Снова послышались повизгивания и рык. Сердце мальчика стучало о рёбра так, что казалось вот-вот их сломает, лишь бы покинуть это место. Перед плотно сжатыми веками Мити заплясали цветные круги, в голове зашумела кровь, смешиваясь со странным гулом и слегка заглушая другие звуки.