Прошло около трёх часов, когда Митя вдруг снова услышал какой-то шорох из погреба. В этот раз мальчик был уверен, что звук исходит именно оттуда. Ему показалось, что кто-то даже позвал его по имени. Тихо и так знакомо. Митя уже устал пугаться. Устал дрожать. Просто устал. Ему хотелось выспаться. Уснуть нормально и забыть обо всём, что произошло этой ночью.
Поэтому он решительно встал с кровати и подошёл к крышке погреба. Поколебавшись пару мгновений, он опустился на колени и прислушался.
- Митя, - снова позвал кто-то.
Разум мальчика колебался на грани. Голос, звавший его, принадлежал бабушке. Её нормальный, тихий, ласковый голос.
- Бабушка? – Митя прижался губами к щели между краем крышки и полом. – Это ты?
- Митя, - послышался тихий кашель. Мальчику пришлось затаить дыхание, чтобы он мог различить слова. – Беги… Это не я.
- Митюша? Чем ты занят, внучек? – слова звучали с надсадным хрипом, срывающимся на глухое рычание. – Я же сказала тебе идти спать.
Кровь набатом застучала в висках мальчика. Чтобы это ни было, оно прямо сейчас находилось у него за спиной. Подобралось бесшумно, без единого скрипа, шороха или вздоха. Как подбирается хищник к своей жертве. По щеке Мити покатилась слеза, нервы натянулись до предела, грозя лопнуть в любой момент. На миг в голове подростка промелькнула дерзкая мысль наброситься на это и сражаться, но животный страх, который испытывает кролик перед удавом, сковал каждую мышцу во всём теле Мити. Он, не вставая с пола, медленно обернулся.
«Бабушка» стояла на пороге террасы под лунным светом. Лицо её исказила гримаса, а глаза казались полностью чёрными. Губы растянуты в хищной улыбке, от которой у Мити побежали мурашки.
- Что же ты Митя, так не любишь бабушку? – произнесло существо и уголки его губ дотянулись до самых ушей, обнажая десна. Под конец фразы голос скатился на рычащий бас.
Голова «бабушки» повернулась на бок на девяносто градусов, параллельно полу. От этого кожа на шее словно лопнула, на её месте появилась другая, покрытая серой шерстью. Ткань бабушкиного халата затрещала, разрываясь, как и её кожа. Зубы удлинились, заостряясь, превращаясь в клыки. Лицо сморщилось и покрылось трещинами, отслаиваясь, как старые обои. Под ними проступала жёсткая шерсть на вытянутой волчьей морде. «Бабушка» начала стремительно расти, при этом выгибаясь назад и заламывая руки. Всё это сопровождалось жутким хрустом ломающихся костей. Из горла твари то и дело вырывались булькающе-рычащие звуки, уже не напоминавшие человеческий голос даже отдалённо. Пальцы на руках скрючились, покрываясь шерстью, ногти выросли в когти, твердые и острые.
Всё это произошло так стремительно, что Митя успел лишь приглушённо вскрикнуть и отползти чуть назад. Перед ним на задних лапах стояла тварь. Чудовищная, рычащая, смердящая трупным ядом из оскаленной пасти с жёлтыми зубами.
Сердце Мити зашлось в самом бешеном ритме, на которое только было способно. К горлу подкатил ком, ладони вспотели, а живот завязался узлом. По щекам катились слёзы.
- А ведь можно было просто лечь спать, - оскалился в ухмылке волк, разрезая тишину своим рычащим басом и резко бросаясь вперёд.
Шарик больше суток бегал по посадкам, увязавшись за сворой бездомных собак. Когда же он утром вернулся к дому, то долго скулил под хозяйской дверь. К сожалению, поесть ему никто так и не вынес.
Конец