Читая книгу Руссилиона, ясно видишь, как неизменно терпели неудачу попытки Бонапарта найти общий язык с населением непонятной и загадочной для пего страны. Любой шаг Бонапарта — заем торговцам, приказ открывать ворота, на которые запирались на ночь улицы центральной части Каира, или перемещение мусульманского кладбища из района площади Эзбекия за пределы города — встречался в штыки и истолковывался египтянами как покушение на устоявшиеся традиции и каноны ислама.
21 октября 1798 г. в Каире вспыхнуло народное восстание, на подавление которого Бонапарту пришлось бросить все имеющиеся у него силы. Руссилион сам видел, как французская артиллерия начала из Цитадели обстреливать густонаселенные кварталы Каира и Большую мечеть Аль-Азхар, где скрывались восставшие. «Мы убедились, — пишет Руссилион, — что в стране, где мы были в таком ничтожном количестве, где все жители по своему религиозному фанатизму являлись нашими непримиримыми врагами, единственно можно было держаться, наводя страх»{31}. Каирское восстание глубоко потрясло Бонапарта, открыло ему глаза на несбыточность его прожектов и знаменовало собой перелом в тактике по отношению к местному населению. Попытки неповиновения французы стали подавлять с подчеркнутой жестокостью. Это еще более сгустило атмосферу враждебности вокруг французских оккупантов.
Зиму 1798/99 г. Руссилион в составе своей полу-бригады провел в Верхнем Египте. Вернувшись в Каир в начале февраля 1799 г., он нашел значительные перемены в настроении войск. Ему сообщили об уничтожении французского флота Нельсоном при Абу-Кире, которое Бонапарт держал в тайне от войск несколько месяцев. Вину за гибель флота армия приписывала главнокомандующему, так как солдаты, естественно, не знали, что адмирал Брюес не выполнил приказа Бонапарта укрыть флот в Александрийской бухте, где он был бы недоступен Нельсону.
Раздражала солдат и амурная история Бонапарта с женой лейтенанта Фуреса, которая стала широко известна. Отправляясь в Египет, Бонапарт запретил офицерам брать с собой жен, но часть из них нарушила приказание, и группа француженок, переодетых в мужское платье, сопровождала экспедиционный корпус. Среди них была и Маргарита Полина Бельвилль, жена лейтенанта Фуреса. Бедный Фурес, которому не повезло только потому, что его хорошенькая жена попалась на глаза Бонапарту, был отправлен главнокомандующим со срочным поручением во Францию. Однако корабль, на котором следовал Фурес, был перехвачен англичанами в Средиземном море. Фурес вновь очутился в Египте. Явившись в Каир, он застал свою жену у Бонапарта. Адъютантам главнокомандующего с большим трудом удалось успокоить разъяренного лейтенанта. Фурес и его жена быстренько покинули Египет, однако неприятный осадок у французской армии, уставшей от тягот и лишений походной жизни, остался.
Еще более упал престиж Бонапарта в глазах французских солдат после того, как Порта объявила войну Франции и сформировала против нее две большие армии. Экспедиция в Сирию, которая была предпринята Бонапартом для того, чтобы нанести удар по тылам турок, принесла новые неприятности.
Возвращение наполеоновских войск из Сирии в описании Руссилиона напоминает исход французов из России. Измученные и голодные солдаты и офицеры гибли сотнями, их трупы устилали морской берег. Во всех своих бедах армия винила главнокомандующего. Солдаты роптали, говорили, что Наполеон болен излишним честолюбием и они не хотят быть его жертвами.
14 июня 1799 г. состоялся «торжественный» вход французских войск в Каир. Однако измученным войскам не суждено было отдохнуть. Вскоре турки высадились на александрийском берегу и взяли приступом редут, защищавший деревню Абу-Кир. 400 французам отрубили головы. В Абу-Кире обосновалась отлично вооруженная турецкая армия из 18 тыс. янычар, поддерживаемая с моря английской артиллерией. Французов было всего около 6 тыс. Собрав войска, Бонапарт произнес перед ними речь, начинавшуюся словами: «Судьба армии зависит от сражения, которое мы дадим. Побежденного ждет или смерть, или рабство».
Во время сражения у Абу-Кира произошел один из тех странных эпизодов, которыми была столь богата жизнь Наполеона. Руссилион пишет: «В тот момент, когда главнокомандующий взял в руки подзорную трубу с тем, чтобы осмотреть местность, неприятельское ядро убило адъютанта, стоявшего возле него. Тогда вся армия, которая еще накануне посылала ему ругательства во время продолжительного и тяжелого похода, которая, казалось, уже не имела ничего общего с ним, в ужасе вскрикнула. Все трепетали за жизнь этого человека, который стал нам так дорог, тогда как за несколько минут перед этим его проклинали»{32}.