— Послушайте, — говорит он, — новая песня. Для программы, которую мы сейчас готовим.
Пальцы его ложатся на клавиши. Он поет:
Голоса никакого, но поет он взволнованно. Музыка удивительно совпадает с романтической приподнятостью светловских стихов.
Дунаевский кончает петь и поворачивает ко мне голову. Я вижу вопросительную улыбку.
— Как вам нравится песня? — спрашивает он. — Можно ли здесь что-нибудь сократить?
— А разве Гутман собирался ее сократить?
— Представьте, — говорит Дунаевский. — Он двое суток продержал стихи и… — Дунаевский улыбается и протягивает мне листок бумаги. Я вижу напечатанный на машинке текст песни, а под ним, рядом с подписью Михаила Светлова, красным карандашом:
Из песни слов не выкинешь!
Об одном деятеле, склонном всех поучать, Светлов сказал:
— Только дурно воспитанный человек стремится всегда играть роль воспитателя.
— Он очень красочный человек, — сказали об одном писателе.
— Он не столько красочный, как разноцветный, — уточнил Михаил Аркадьевич. Лучше, если бы он был одного цвета, но определенного
Два малоодаренных поэта всячески поносили друг друга. Кто-то заметил:
— Что им делать? Ведь их обоих в литературе не существует.
— Не существует? — усмехнулся Михаил Светлов, — но зато какая между ними идет борьба за несуществование.
0б одном поэте:
— Он, как кружка пива, чем выпить, прежде надо сдуть пену.
В один из дней его рождения, я подарил Светлову свой рисунок, где он изображен в виде Джиоконды.
Взглянув на рисунок, Светлов сказал:
— Леонардо да иначе…
Студент Литинститута защищал диплом. Он читал морские стихи.
Выступая с критикой этих стихов, Светлов сказал:
— От моря можно брать ясность, синеву, грозность… Но зачем же брать воду?
По поводу своей сутулости Светлов часто шутил:
— Что такое знак вопроса? — Это состарившийся восклицательный.
Однажды, увидев, что я собираюсь его рисовать, Светлов сказал:
— Старик, сегодня, пожалуй, меня рисовать не надо.
— Почему? — спросил я.
— Я утром проснулся и внимательно посмотрел в зеркало..
— И что ты там увидел?
— Опять не то!..
Очень полная, но не очень воспитанная дама, впервые увидевшая Светлова, воскликнула:
О, боже мой, до чего же вы худенький!
— Если бы мне ваши формы, — усмехнулся Светлов, — я заболел бы манией величия.
Об одном поэте-маринисте:
— Он стоит по горло в луже и думает, что ему море по колено.
Некий молодой литератор, полагая, что Светлов его не запомнил, каждый раз при встрече с ним называл свою фамилию. Однажды, подойдя к Светлову, он по обыкновению сказал:
— Здравствуйте, Михаил Аркадьевич, я — Иванов…
— Здравствуйте, Коля, — засмеялся Светлов. — А я думал, что вы — Вера Инбер.
Молодая писательница М. пришла к Светлову и стала читать ему свою пьесу. Он терпеливо слушал.
Дочитав первый акт, М. сказала, что, вероятно, пьеса слабая и ей стыдно читать дальше.
Вам стыдно читать, — ответил Михаил Светлов, — а каково мне слушать?
Увидев девушку с крашенными под седину волосами, Светлов сказал:
Седина, это как зелень на бронзе, ее надо заслужить
Знакомый Светлова, известный своей приверженностью к спиртным напиткам, позвонил по какому-то делу Михаилу Аркадьевичу из Ленинграда.
— Какая у вас погода? — спросил Светлов.
— Жарко. 25 градусов.
— Ха, — пошутил Светлов. — Еще 15 и можно пить.
Возле своего дома, на улице Горького, Светлов встретил композитора К.