Мэри направилась в северную сторону, дошла до угла, пересекла, как и другие пешеходы, улицу на красный свет, поскольку машины все равно стояли на месте. И, лишь пройдя квартал, поняла, что́ она заметила несколько минут назад. Машины, пыхтя, ползли вперед, Мэри оглянулась. Потом еще раз. Да, точно, по дальней полосе двигалась черная «эскалада». Мэри подождала, когда «эскалада» остановится и можно будет взглянуть на водителя, и различила на том лице мазок коралловой помады. Она облегченно вздохнула. Уф, уже паранойя разыгрывается. Может быть, и вчера тоже ничего особенного не произошло.
Она пошла дальше и вскоре добралась до очередного угла. Табличка на нем гласила: «Натт-стрит» — улица Амадео. Они с Терезой жили в шести кварталах к востоку отсюда. Зажегся зеленый, однако Мэри не тронулась с места. До дома Брандолини идти-то всего ничего.
И она свернула направо, на Натт. Мэри уж и не помнила, когда в последний раз была в этих краях, но видела: теперь здесь все выглядело иначе. От одних домов остались лишь остовы, парадные двери других были заколочены досками — городской вариант защиты от урагана. Окна закрывали ржавые листы железа; красные кирпичные фасады были разрисованы граффити.
Впереди показались два подростка. Они шли, переваливаясь, ей навстречу; просторные футболки развевались на ветру, точно флаги. Азиаты, поняла Мэри, когда они подошли поближе. Ей было слышно, как подростки переговариваются на каком-то непонятном языке. В этом квартале она была иностранкой. Натт-стрит, которую когда-то населяли сплошь итальянцы, теперь перешла в распоряжение азиатов.
Мэри миновала угловой магазин с вывеской из желтого пластика, исписанной корейскими иероглифами, и через несколько минут уже стояла перед домом номер 630.
Дом Амадео был двухэтажным. Окна спальни прикрывали жалюзи, в которых кое-где не хватало планок. Передняя дверь была выкрашена блестящей черной краской.
Ну же, иди!
Мэри поднялась на крыльцо, постучала. Из-за двери выглянула, щурясь на солнце, пожилая азиатка. Сухой рукой она теребила простенький легкий халатик в несуразно яркую красную клетку. Поздоровавшись, Мэри спросила:
— Нельзя ли мне на минуту заглянуть к вам? Я знакома с человеком, который когда-то давно жил в вашем доме.
— Входи, входи, — тихо, с очень сильным акцентом произнесла женщина. Над темными глазами ее нависали набрякшие веки, маленький рот изгибала добрая улыбка, она слегка поклонилась, открывая дверь. — Входи.
— Большое спасибо. — Мэри переступила порог, ощущая себя незваной гостьей. Но все-таки она не готова была развернуться и уйти. — Я просто погляжу, если вы не против.
— Входи, входи, — повторила женщина, закрыла входную дверь и накрепко заперла два замка.
Мэри огляделась. Гостиная была футов двадцать на пятнадцать — примерно такая же, как у ее родителей. И планировка дома та же — гостиная, столовая и кухня, вытянутые в одну линию, точно бусины на четках. Лестница на второй этаж шла вдоль восточной стены, должно быть, с нее и упала Тереза. Мэри отвела взгляд в сторону. Гостиная была опрятна, обстановка самая простая. Выцветшие обои с узором из золотистых цветочков. Мэри вдруг вспомнила слова Фрэнка: «Тут годами никто ни к чему не прикасался». Мэри грустно усмехнулась: именно это и позволяло представить себе дом таким, каким он был, когда в нем жили Амадео и Тереза.
Мэри кивнула в сторону столовой:
— Можно туда пройти?
— Да, да, — почти шепотом ответила женщина.
— Спасибо. — Мэри чувствовала трепет в груди. Она словно видела, как Амадео пересекает столовую.
Хозяйка тронула ее за локоть.
— Входи, входи, — прошептала она и с неожиданным проворством, как агент по недвижимости, повела Мэри за собой.
Они вошли в кухню, совсем уже обветшалую. Посередине стоял красный пластиковый стол с одним стулом. И Мэри без труда представила себе сидящего за совсем другим столом Амадео — на нем чистая белая футболка, он прихлебывает из крошечной чашки эспрессо и разговаривает с Терезой.
— Входи, входи, — снова произнесла женщина, возбужденно указывая на заднюю дверь, забранную черной крепкой решеткой. Мэри последовала за старушкой, та толчком распахнула дверь, за которой открылся вид на задний дворик.
От увиденного у Мэри перехватило дыхание. Сверху висела сплетенная из выцветших веревок сеть — веревки пересекались, образуя ромбы. А с них свисало постиранное белье. Такой сушилки Мэри никогда еще не видела.
— Чудесно! — сказала она.
Женщина радостно покивала и засеменила по двору. На заборе висел ржавый механизм. Женщина крутанула ручку.