— Послушайте, я понимаю, это звучит неприлично и ужасно, но нельзя ли мне все-таки повидаться с Джованни? Клянусь, это не займет больше трех минут. Я только покажу фотографию…
— Нет, — оборвала ее Мелания. — Мой муж при смерти.
— Он ведь не спит сейчас? Ему сказали об Амадео?
— Да. Кейша сказала. — Мелания теряла терпение. — И я присутствовала при этом.
— Для меня это очень важно, поймите, — продолжала Мэри. — Мой клиент был очень близок с Джованни. Что он сказал?
— Ну хватит. — На щеках у Мелании выступил румянец. — Это не ваше дело!
— Я понимаю, что могу оскорбить вас, но это мое дело. — Мэри лихорадочно пыталась найти своим словам хоть какое-нибудь объяснение. — Если я передам своему боссу то, что сказал ваш муж, это произведет на него хорошее впечатление. Вам несложно пересказать их мне, без официоза, чтобы меня не уволили. Мне нужна эта работа.
Она повторила фразу Кейши, однако повторила искренне, и на Меланию это, по-видимому, произвело впечатление.
— Он сказал только одно: «Амадео». Вас это устроит?
Амадео.
— И все? Вы уверены, что больше он не сказал ни слова?
— Он то и дело произносит разные бессмысленные слова — это все морфий и другие лекарства. Человек умирает! Имейте же, в конце концов, совесть! — Мелания вдруг встала, одернула туго обтягивавшие ее бедра брюки. — Я старалась быть с вами любезной, но теперь разговор окончен. Уходите. Сейчас же.
Мэри тоже встала, прижимая к себе сумочку.
— Извините, — сказала она и пошла следом за Меланией к двери. И вдруг, в самый последний миг, к ней вернулась вся ее решимость. Ну не может она вот так махнуть на все рукой и уехать!
Едва Мелания распахнула дверь, Мэри рванула с места и понеслась к устланной ковром лестнице.
— Что? Эй! Как вы смеете! — закричала от двери Мелания, однако на сей раз Мэри извиняться не стала.
Ходу! Она взлетела на второй этаж. Мелания уже приближалась. Где тут спальня Сараконе?
— Остановитесь! — на бегу кричала Мелания. — Нет!
Мэри, задыхаясь, быстро взглянула вправо, влево. С каждой стороны по две двери. За какой из них лежит Сараконе? За той, приоткрытой! Налево! Ходу! Подгоняемая мыслями об Амадео, о его ужасной смерти, она неслась к слабо освещенной спальне, всего на шаг опережая Меланию.
— Нет! Чико, на помощь! Скорее, Чико! — вопила Мелания.
Ходу, ходу, ходу! Мэри пролетела по коридору, ворвалась в спальню, со стуком захлопнула дверь и повернула, запирая ее, барашек на круглой дверной ручке.
И почти в тот же миг по двери заколотила Мелания.
— Выйдите оттуда! Чико! Чико!
Ни с каким Чико Мэри знакомиться не желала. Она резко развернулась и оказалась лицом к лицу с Джованни Сараконе.
Старик сидел, выпрямившись, в огромной кровати, его трясущаяся яйцеобразная голова была совершенно лысой. Темные, ввалившиеся глаза широко раскрыты. Из-под носа уходила к стоявшему рядом с кроватью баллону прозрачная, зеленоватая кислородная трубка.
На лице Джованни Сараконе читался панический страх. Сараконе боялся ее, боялся до ужаса, и в этот миг, оказавшись лицом к лицу с ним, она совершенно точно поняла почему. Потому что это он убил Амадео. Услышав, что она здесь, старик сразу понял причину ее появления. Должно быть, Сараконе многие годы со страхом ожидал этого дня, и вот он наконец наступил, застав старика уже на смертном одре. И понимание всего этого наполнило Мэри злорадной силой.
— Вы убили Амадео Брандолини! — крикнула она.
— Прекратите! — вопила Мелания. — Чико! Ломай дверь!
В следующий миг дверь сотряс громовой удар, едва не сорвавший дверь с петель.
— Прошу вас, прошу, — прохрипел Сараконе, подергивая головой. Он бессильно протянул руки к ней. — Прошу вас, не мучайте меня! Пожалуйста! О боже!
— Бог вам не помощник! — Мэри трясло от ярости, которой она раньше никогда за собой не замечала. — Бог не помогает убийцам! Вы своими руками задушили Амадео. А потом надели ему на шею петлю и попытались представить его смерть как самоубийство. И остались безнаказанным.
Внезапно из двери полетели щепки, а к воплям Мелании присоединились мужские крики:
— Впусти меня, сука! Открой дверь!
— Нет. Пожалуйста. Нет!
Голова Сараконе тряслась все сильнее, и Мэри увидела, что глаза его наполняются влагой, однако слезы старика не смягчили ее. Он не опроверг сказанного ею. Он боялся лишь за себя. Он сделал это. Убил Амадео, а теперь плачет от жалости к себе. И только она одна была защитницей Амадео, совершившей путешествие в пространстве и во времени, чтобы встретиться с его убийцей на пороге смерти.