— Вы убили его! Убили, и я хочу знать почему!
Она шагнула к кровати, но Сараконе не отпрянул от нее, нет — подался вперед, словно зачарованный. Он снова тянул руки, точно желая обнять незваную гостью, и у Мэри мелькнула мысль: может, старик до того одурманен лекарствами, что принимает ее за исполнителя кары небесной.
— Почему вы убили вашего друга, Амадео? Почему? — И тут Мэри вдруг услышала свой голос: — Perchè, Gio? Mi dica! Mi dica perché![1]
По-итальянски она не говорила уже много лет.
— Мисс Динунцио, пожалуйста, не причиняйте ему боль, — произнес женский голос, который было едва слышно из-за грохота ломаемой двери. Голос принадлежал Кейше и шел из глубины спальни. Мэри в своей лихорадочной спешке не заметила ее, но сейчас увидела, что лицо сиделки остается спокойным. — Не надо, прошу вас.
Дверь могли выломать теперь уже в любую секунду.
Сараконе плакал, слезы текли по его обвислым щекам, однако Мэри сознавала — она не причинит ему никакой боли. Она пришла сюда не для этого. В эту минуту, когда дверь могла вот-вот слететь с петель, Мэри не испытывала к испуганному старику ничего, кроме жалости. И она, наклонившись над кроватью, прошептала по-итальянски:
— Dica al vostro Dio perché, Giovanni. Dica al Dio.[2]
Она почувствовала, как слабеют ее колени, и тут в спальню ворвался, точно взбешенный бык, огромный мужчина. За ним последовал другой, пониже ростом.
В следующую секунду на Мэри точно налетел товарный поезд — ее схватили за плечи и швырнули спиной на домашний кинотеатр. Затылок взорвался болью. Все происходило так стремительно, что она даже не разглядела человека, который кинулся на нее. В глаза ей бросилась только рябая кожа. Водитель «эскалады». Он снова подскочил к ней, снова схватил за плечи и собрался ударить еще раз, но тут она различила сквозь туман в голове голос второго мужчины.
— Нет, Чико! Остановись! — Это явно был приказ.
Слава богу. Мэри обмякла в мощных руках Чико. Веки ее чуть приоткрылись — и она увидела искаженную от гнева физиономию сына Сараконе.
— Не лезь не в свое дело! — крикнул он и с ненавистью плюнул ей в лицо.
Последним, что помнила Мэри, был налетающий на нее словно размазанный по воздуху кулак Джастина Сараконе.
И его глумливая улыбка.
Мэри очнулась в темноте, на водительском месте своей машины. Ключи от машины и сумочка лежали у нее на коленях. Часы показывали 3.18. Дождь колотил по крыше, и от этого звука боль в голове Мэри только усиливалась. Мысли ее путались, правая щека горела. Она повернула к себе зеркальце машины и едва не вскрикнула. Даже в тусклом предрассветном свете она различила кровь на лице и заплывший глаз.
Она повернула голову, и шею мгновенно пронзила боль. Ворота поместья Сараконе были закрыты, словно она никогда в них и не входила. Мозг Мэри с трудом начинал проясняться. Итак, Сараконе убил Амадео. А водитель «эскалады» работал на Сараконе. Должно быть, хозяин велел ему следить за ней, как только она занялась делом Амадео. Но теперь ей было непонятно, зачем он это сделал. Старик умирал от рака. Не мог же он в таком положении всерьез опасаться того, что ему предъявят обвинение в убийстве. А смерть Фрэнка? Был ли Сараконе причастен к ней — или его жена, или сын?
Счета! Мэри сунула руку в сумочку. Ее бумажник, телефон — все осталось на месте, однако счета и копии фотографий исчезли. У Мэри мгновенно пересохло во рту. Они забрали оригиналы счетов. Есть ли копии, Мэри не знала. А без счетов никаких доказательств связи Фрэнка с Сараконе не существует.
Ладно, не время ломать над этим голову. Нужно убираться отсюда. Она торопливо вставила ключ в замок зажигания и поехала назад, в Филадельфию. Там все-таки безопаснее, чем в Бёрчранвилле.
Глава 8
Следующий день выдался ярким и ясным, а детектив Дэниэл Гомес оказался слишком молодым для полицейского детектива — лет всего тридцати с небольшим. Улыбался он дружелюбно. Подтянутый, явно очень сильный, в тонких серых брюках и в белой рубашке. Когда он увидел красную ссадину на распухшей щеке Мэри, во взгляде его отразилось сочувствие.
— Вы говорили, что вас сильно изукрасили, но это уж красота, пожалуй, чрезмерная, — сказал детектив, вглядываясь в нее с видом домашнего доктора. — Кто, вы говорите, вас так?
— Шоферюга по имени Чико и его хозяин, Джастин Сараконе.
— Вы хотите предъявить им обвинение в нападении?
— Нет. Я хочу предъявить им обвинение в убийстве. — Мэри села, огляделась вокруг. Комната для допросов была маленькой, без окон, с выкрашенными в тусклую зеленую краску стенами. Мэри откашлялась. — Эта история началась как адвокатское расследование.