Мэри не верила своим ушам. Минуту назад Бенни кричала на нее. Теперь она кричит, защищая ее:
— Прежде чем вы заведете на нее дело, детектив Гомес, вам и вашему управлению следует уяснить, что я буду бороться с этими обвинениями, используя все свои возможности. Я не позволю вам погубить карьеру одного из лучших юристов города.
Да? Это она обо мне? У Мэри даже язык отнялся.
— Чтобы добраться до нее, вам придется сначала убрать с дороги меня. Я выражаюсь достаточно ясно? — Бенни перевела дыхание. — Да, я позволю вам поговорить с мисс Динунцио, но при условии, что я буду слушать ваш разговор. Я включаю громкую связь… Спасибо. — Бенни быстро повернулась к Мэри: — Ты ведь не против моего участия? У тебя теперь есть адвокат — я.
— Не против, — ошеломленно ответила Мэри, а Бенни, подмигнув ей, включила микрофон.
— Детектив Гомес, — произнесла она, — при разговоре присутствуют мои люди, Джуди Кэриер и Мэри Динунцио. Что вы хотели обсудить?
— Мэри? — прозвучал голос детектива. — Я вижу, вы уже заручились поддержкой очень неплохого адвоката.
— Совершенно верно. Вы звонили Сараконе?
— У меня плохие новости, — сообщил Гомес.
Вторую половину дня Мэри провела за закрытой дверью своего кабинета и самозабвенно себя жалела. Она давно уже пришла к выводу, что жалеть себя имеет право каждый человек и что дурная репутация, которая закрепилась за этим занятием, нисколько им не заслужена. Все ее труды оказались напрасными. Она выяснила, что Амадео убил Джованни Сараконе, и ради чего? Ради того, чтобы убийца сам отправился этим утром на тот свет.
Мэри хотелось плакать, но глаза ее оставались сухими. Она ощущала странную пустоту в душе. Со слов Гомеса полиция должна была сегодня-завтра арестовать человека, который совершил ограбление другого офиса, расположенного неподалеку. К Сараконе Гомес не поехал, дело Кавуто того и гляди официально признают раскрытым. Сараконе мертв. Как и Амадео.
Все кончено. Все обратилось в историю.
Приходскую церковь заполняли окрестные жители, монахи, священники здешней епархии, отставные копы, товарищи Фрэнка по игре в боулинг и члены его последней подопечной софтбольной команды. Все эти люди собрались здесь, чтобы оплакать кончину Фрэнка Кавуто. И Мэри знала, что далеко отсюда, в роскошном загородном особняке собрались сейчас совсем другие люди, чтобы оплакать кончину Джованни Сараконе. Мэри представляла себе его очень молодую жену, сына, мерзавца из «эскалады» и, разумеется, группку ушлых дельцов в шелковых галстуках, причастных к сомнительным инвестициям Сараконе.
Мэри, Бенни и Джуди сидели сразу за женой и сыновьями Фрэнка на передней скамье. Родители Мэри с мокрыми носовыми платками в руках и все остальные из circolo, тоже заплаканные, сидели за ними. Где-то на задних рядах мелькал и Джим Макинтайр, встречи с которым Мэри старательно избегала.
Мэри подняла взгляд на алтарь, где священник в белом облачении читал хорошо знакомую ей молитву. Мэри, как и все, кто был в храме, вторила ему, однако мысли ее то и дело возвращались к работе. На столе в ее кабинете лежали папки с текущими делами, и она словно наяву видела грозивших ей кулаками клиентов.
Тут она озадаченно наклонила голову — сквозь всхлипы и шмыганье носов пробивалось абсолютно неуместное здесь треньканье сотового телефона. Дзынннь! Причем треньканье исходило из ее сумочки.
Она схватила сотовый, откинула крышку и мгновенно выключила телефон. Мать Мэри нахмурилась. Отец улыбнулся. Бенни смерила ее холодным взглядом и отвернулась.
По окончании заупокойной службы все вышли на гранитные ступени храма. Мэри отыскала в сумочке телефон и включила его. На экране появилось сообщение, от которого у Мэри замерло сердце: «Позвоните мне. Очень важно. Кейша».
Мэри решила проверить голосовую почту. «Три новых сообщения», — сказал механический голос. Она уже нажала «1», собираясь прослушать их, но тут к ней подошла Бенни с Джеффом Эйзеном, клиентом их фирмы, дело которого Мэри совсем забросила.
— Извини меня, Динунцио, — сказала Бенни, глядя на Мэри холодными как лед глазами, — позвонишь попозже.
Мэри захлопнула телефон и улыбнулась:
— Не ожидала увидеть вас здесь, Джефф. Как вы?
— Да так себе. — Эйзен приосанился. — То, что случилось с Фрэнком, возмутительно. Мы с ним хорошо знали друг друга. Это ведь Фрэнк посоветовал мне вас, когда мой партнер затеял судиться со мной. В прошлом году, помните?
— Конечно.