— А какой у них сайт, с ума можно сойти.
— Да уж наверное.
Рестораны, у которых есть сайты, всегда внушали Мэри подозрение. Хотя, если быть честной, сегодня она вообще была склонна к подозрительности. Проработала целый день, а дела Амадео так и не нашла, даже святой Антоний не помог. Может быть, его действительно конфисковало правительство?
— Если говорить о закуске, я бы выбрал «шира-ае». — Глянув на свою спутницу, Джейсон снисходительно улыбнулся: — Это спаржа в кунжутном масле.
Брр!
— Мм, а что здесь хорошего из основных блюд?
— «Иши яки берл боп».
— А это что такое? — прямо спросила Мэри.
— Желтохвост с рисом, очень вкусный. Что касается десерта, я выбрал бы «тогараши» — это японские оладьи из батата.
— Прекрасно. Люблю оладьи. Оладьи — это я понимаю.
Мэри закрыла свое меню, Джейсон свое.
— Прекрасно.
Теперь, когда все было прекрасно, Мэри сильно захотелось уйти, но она понимала: от нее ожидают, что она будет вести беседу.
— Так вы учились в Стэнфорде вместе с Энн?
— Да. Как она?
— Сейчас она в отпуске на Сент-Барте.
Едва успев начать разговор о своей коллеге по фирме, Мэри сообразила, что лучше бы его сразу и закончить. Энн Мерфи была очень яркой девушкой, и любой мужчина, подумав об Энн, тут же расхотел бы сидеть в разноцветном ресторане с кем-то еще. И Мэри постаралась придумать другую тему:
— Так вы работали в «Правовом ревю»?
— Да, пока не ушел, чтобы больше заниматься музыкой. Мы играем альтернативный рок. Когда у нас все получается, мы звучим почти как «Флеминг Липс». Слышали о таких?
— Нет. — Мэри совершенно не интересовалась рок-музыкой, к тому же мысли ее то и дело возвращались к Амадео. Мэри боялась, что так ничего об Амадео выяснить и не сможет. Почему ее это так волнует? И вдруг она поняла — потому что, если не сможет, получится, что Амадео никакого значения не имел, а он имел. Каждый человек имеет значение. И Майк имеет, хоть его больше нет. Она все еще любила его. Она давно уже поняла, что со смертью человека любовь к нему не кончается.
— Тогда какую музыку вы предпочитаете, Мэри?
Задумавшись о своем, Мэри не успела придумать что-нибудь впечатляющее и сказала правду:
— Синатру.
— Фрэнка Синатру? Неожиданно, — сказал Джейсон. — Я слышал, где-то в городе есть фреска с его изображением.
— Есть, на углу Брод и Уортон. — Наконец-то разговор коснулся того, что Мэри знала. — Высотой почти в семь этажей. А еще есть фреска с портретом Марио Ланца.
— Марио Ланца? А кто это?
Это классика, голубчик. Мэри прошиб пот.
— Ланца был великим тенором. Он пел в сороковых.
— Так давно? Да… — Джейсон покашлял. — Так Энн говорила, что вы работаете над одним очень интересным делом. Не расскажете о нем?
Нет.
— Конечно. Я пытаюсь добиться возмещения ущерба, который был причинен человеку, интернированному во время Второй мировой войны и покончившему с собой.
Джейсон чуть не поперхнулся. Самоубийство — не лучшая тема для первого свидания, и Мэри попыталась исправить ошибку:
— В Национальном архиве я работала с документами, которые печатались еще на настоящих пишущих машинках под копирку, представляете?
Джейсон негромко фыркнул:
— Мэри, у вас душа старушки.
— Правда? — опешила Мэри.
— А вы послушайте себя. — Джейсон помолчал. — Вам нравится все старое. Старая музыка. Прошлое.
Разве это плохо? — хотела спросить Мэри, но не смогла. Ей вдруг стало неловко, а потом на нее навалилась такая печаль. Печаль, потому что после смерти Майка она словно оборвала все связи с миром. Она не принимала ни в чем участия. Даже своему поколению она больше не принадлежала. И сейчас она каждой клеточкой своего существа хотела одного: уйти домой.
— Готовы сделать заказ? — спросила официантка, подойдя к их светящемуся столику.
«ЗАЛ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ» — так было написано на листке бумаги, который Мэри прилепила клейкой лентой к двери переговорной. Она и Джуди провели все воскресенье, просматривая оставшиеся документы из Национального архива. К наступлению ночи вдоль стены выстроились двадцать коробок с БЕСПОЛЕЗНЫМ, а в самом центре стола белела одна-единственная докладная записка.
— Все-таки нашли! — сказала, склонясь над ней, Мэри.
— Единственную вшивую страничку? Святой Антоний явно сдает. — Джуди без сил плюхнулась во вращающееся кресло.
— Ничего подобного. Ты же не позволяла мне молиться, пока мы искали, а на молитвы, которые произносят в другое время, он не обращает внимания.
— Какой привередливый.
— Так он же святой.
— А ты, почему такая привередливая?
Мэри не ответила, понимая к чему клонит Джуди.
— Я все еще зла на тебя за то, что ты отвергла Джейсона, — продолжала Джуди. — Энн говорит, что он очень хороший.
— Вот пусть Энн с ним и встречается.
Мэри взяла со стола листок, чувствуя, как в кончиках ее пальцев покалывает от волнения, и в десятый раз перечитала:
СЕКРЕТНО
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА РЯДОВОГО ТОМАСА УИЛЛЬЯМА ДЖЕНТАЙЛА
22 марта 1942 г. нижеподписавшийся присутствовал при разговоре, который состоялся между Джозефом Джорно из компании «Джорно и Локаро», Фил., шт. Пенс., и интернированным Амадео Брандолини.
М-р Джорно проинформировал Объекта о том, что его жена Тереза скончалась, упав в собственном доме с лестницы. Кроме того, м-р Джорно проинформировал Объекта о том, что его сын, рядовой Энтони Брандолини, извещен о случившемся по почте. Объект, выслушав м-р Джорно, некоторое время тер ладони, затем заплакал.
Согласно запросу, копия этой докладной записки направлена начальнику Управления военной разведки и еще одна директору Федерального бюро расследований.
Подписано: сержант Томас Уилльям Джентайл
Мэри ощутила приступ гнева. Ей трудно было представить, что Амадео услышал ужасную новость именно таким образом. Нужно будет выяснить об этом Джо Джорно как можно больше. Название его юридической фирмы, «Джорно и Локаро», возможно, имеет отношение к «Джорно и Кавуто», представлявшей интересы сына Амадео, Тони, умершего не так давно от рака. И адрес у них одинаковый. Поверенным фонда наследуемого имущества Тони был Фрэнк Кавуто, он-то и поручил Мэри это дело, потому что знал ее еще с тех времен, когда они жили по соседству.
Вопросов докладная записка ставила больше, чем давала ответов, так что мысли в голове у Мэри рождались самые разные.
— Джуди, тебя не удивляет, что при этом разговоре присутствовал посторонний?
— Нет. Я слишком устала, чтобы чему-нибудь удивляться.
— С какой стати ФБР интересовалось рыбаком из Филли? — Мэри никак не удавалось оторвать взгляд от докладной. Она обнаружила ее среди писем управления лагеря, касавшихся рациона кофе и расписания работы прачечной. — Тебе не кажется странным, что этот документ попал в папку с перепиской?
— С этим ты разберешься. А мы устали. Мы очень устали. — Джуди погладила Пенни, которая спала, свернувшись клубком, в соседнем кресле. Пускать собак на кресла и диваны в «Розато и товарищи» запрещалось, однако по выходным это правило нарушалось сплошь и рядом.
— И вспомни о том, что́ мы узнали об интернированных, которые скончались в лагерях. — Мэри потянулась к папкам и стопкой положила их перед собой. — Для каждого было выписано свидетельство о смерти, каждому устроили похороны. А где же свидетельство о смерти Амадео?
— Какая же ты хорошая собачка, — ворковала Джуди с Пенни.
— Ты сама говорила, что когда кто-то из федеральных заключенных кончает с собой, поднимается большой шум. — Мэри раскрыла папки, разложив каждую на столе. Во всех трех сверху лежало письмо, на котором значилось: «В ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО ШВЕЙЦАРИИ». — Смотри, после смерти интернированного в Женеву направляли письмо с извещением о его кончине. Так где же письмо об Амадео?
— Не знаю. — Джуди гладила собаку по голове.