Сейнн больше ничего не спрашивал, кажется, задремал, а Пирс прикрыл открытую кожу своим шарфом, подвинул его ноги ближе к себе и охранял его сон, надеясь, что утром всё будет иначе.
Проснулся он оттого, что задеревенел. Член опал, и казалось, яйца обморозились. Он чуть пошевелился, разминая затёкшие мышцы, Сейнн остался неподвижным. Пирс погладил его по спине, по открытым ягодицам. Те были противно холодные, несмотря на то, что он их прикрыл. Следовало одеться и размяться, а ещё лучше переместиться в тёплое помещение, чтобы никто не простыл.
– Просыпайся, – он потряс Сейнна за плечо, но тот только замычал невнятно, – надо согреться!
Он вскочил на ноги, смахнул с них нагромождение одеял и тут же пожалел – в квартиру намело снег, похоже, выбило окна и их укрытие заледенело. Он вздёрнул Сейнна, попытался его поднять, но тот с трудом реагировал, видно, переохладился. Этого Пирс и боялся, и сам же не досмотрел!
Часть 6
Подхватив омегу на руки и включив фонарик, он направился к другим квартирам, разыскивая ту, где сохранились стёкла и не так сильно дуло. Двери вышибал с ноги. От грохота Сейнн слабо стонал. Страх за жизнь омеги гнал вперёд. Наконец Пирс нашёл подходящее помещение с выложенной шахматной плиткой на полу. Сгрузил Сейнна в кресло, накинул на него свою куртку и стал собирать костёр из обломков мебели, из старых журналов. В ход шла даже туалетная бумага.
Когда огонь разгорелся, Пирс приволок из соседней квартиры диван побольше, накрыл Сейнна всеми найденными одеялами и, стащив с него обувь и перчатки, стал разминать конечности. От дыма немного слезились глаза, но тот тянулся к потолку и уползал через приоткрытую дверь в соседние помещения. Зато ощутимо поднялась температура, самому даже жарко стало.
– Уши ужасно болят, – наконец подал голос Сейнн, что уже было прогрессом.
– Уши! – Пирс вспомнил про его ужасную шапочку и натянул на него свою ушанку.
– И зубы, – добавил Сейнн и хихикнул. Лицо его потеряло синюшный оттенок, кажется, он понемногу согревался, и у Пирса отлегло от сердца.
– Ты напугал меня.
– С тобой было так тепло… – пробормотал Сейнн, оправдываясь. – Я даже не заметил, что замёрз.
– Как только придёшь в себя, поведу тебя домой, буря вроде немного затихла.
– Не хочу уходить. Тут я с тобой, а там ты не захочешь остаться.
Пирс вздохнул, сел рядом и крепко обнял.
– Глупый мальчишка.
– Я в тебя влюбился.
– Давай дождёмся нашего освобождения и обсудим. Обещаю, я поговорю с тобой, и мы всё выясним.
– Даёшь мне надежду из жалости?
– Может, я её себе даю, – буркнул Пирс, и Сейнн больше не стал ни о чём спрашивать.
В комнате понемногу светлело, поднималось солнце и небо расчистилось. Сейнн ожил и сам следил за огнём, пока Пирс приносил новые деревяшки. В тепле Сейнн даже курточку снял и теперь грел у огня обмороженные пальцы. Оставалось надеяться, что он ничего себе не застудил и безрассудный секс не закончится для него воспалением лёгких или ещё хуже – бесплодием.
– Я ужасно голодный, – заметил Сейнн, когда Пирс в очередной раз сел с ним рядом.
– У меня есть пакет с крупой. И батон.
– А у меня… – Он забрался к себе за пазуху и вытащил магазинную упаковку колбасы. Похоже, из вчерашней доставки.
– Колбаска! – воскликнул Пирс.
– Для тебя стащил.
– Эх ты, – рассмеялся он и чуть потрепал по голове. Сейнн такой ласке обрадовался как ребёнок, и Пирсу стало даже обидно, что нельзя так бездумно выражать свои чувства, обнять его, поцеловать в тёплые губы. Потому что это даст слишком много лишних надежд.
Они нарезали бутербродов и перекусили всухомятку, но с голодухи еда казалась божественной. А напоследок Сейнн вытащил откуда-то из кармана золотой кругляш шоколадной монетки. Улыбнулся, чуть прикусив нижнюю губу, и торжественно вручил Пирсу.
– Завтра День Валентина, – напомнил он.
– Глупый праздник, – фыркнул Пирс, хотя шоколадку взял и, вскрыв обёртку, поделил пополам.
– Просто приятная традиция, – Сейнн сунул кусочек в рот и блаженно прикрыл глаза.
У Пирса во рту тоже растеклось сладкой горечью, и он, не удержавшись, обхватил Сейна руками за затылок и притянул к своим губам. Целовать его очень нравилось, а сейчас в тепле костра можно было целоваться, и даже больше. Пирс с радостью бы повторил вчерашнюю ночь, но это очередные напрасные надежды и лишние болезненные воспоминания. С трудом, но он заставил себя отпустить омегу.