Но, должно быть, Папуас услышал нетерпеливый зов сердец своих соседок, потому что однажды утром он наконец появился на пороге своей квартиры. На нем была точно та же одежда, глаза смотрели так же озорно, и на щеках был тот же румянец, что и в предыдущие недели.
Он собрался было поприветствовать их в своей странной манере, как вдруг Перла бросилась ему на шею… Неожиданное излияние чувств к человеку, с которым они еще не были знакомы. Девочка вдыхала аромат лаванды, исходивший от его одежды. Никогда прежде она не чувствовала себя настолько защищенной. Дело было не в лаванде, не в том, что он пожилой человек, а в том, что он Папуас. Вот единственное объяснение, которое она вечером дала матери.
С тех пор Папуас каждое утро выходил из своего жилища, Перла утыкалась лицом в его пахнувшую лавандой одежду, затем мать с дочерью продолжали свой путь. При этом не произносилось ни слова. Он лишь улыбался глазами. Но иногда бросал на Камиллу пронизывающий взгляд, словно разгадывал или исследовал ее. Порой она спрашивала себя, не померещился ли ей этот взгляд. Она пыталась уловить его во время забавного утреннего ритуала, но получала только тогда, когда была к этому не готова.
Однажды утром Камилла, возвращаясь из школы с полной сумкой продуктов, столкнулась лицом к лицу с Папуасом. Он стоял у своей двери и явно ее ждал.
– Предлагаю вам выпить воды, – очень серьезно сказал он.
Камилла на мгновение замешкалась, слегка удивленная тем, что он не прибегнул к привычным словам. Но тотчас укорила себя за то, что мыслит стереотипно в момент, который ждала уже несколько недель.
Чтобы показать, что способна к нестандартным поступкам, она молча вошла в его квартиру.
В ней отсутствовали все перегородки. Старик жил в белой комнате с большими окнами, из которых было видно небо. В углу находилась кухня с небольшим столиком напротив росшего во дворе дерева с еще не совсем облетевшей, позолоченной осенью листвой. В центре комнаты она увидела мраморный стол, на котором возвышался огромный кристалл в форме горы. По обе стороны этого удивительного предмета располагались белые диваны. В камине потрескивал огонь. Стена напротив окон была заполнена сотнями книг.
Папуас дал возможность молодой женщине проникнуться атмосферой его квартиры. Он ждал, когда она заговорит.
– Кто вы? – наконец спросила она.
– Ответив на этот вопрос, я втисну себя в рамки ответа.
– Тогда чем вы занимаетесь?
– Разговариваю с вами.
– Что за игру вы ведете? – раздраженно спросила она.
– Просто живу.
Он положил шляпу на маленький столик, уселся на диване напротив кристалла и взмахом руки предложил ей сделать то же самое. В комнате повисло молчание. Камилла смущенно ерзала в кресле, безуспешно силясь подобрать подходящие слова. Тем временем он неотрывно смотрел на кристалл. Она тоже перевела взгляд на кристалл в надежде, что наконец что-то произойдет. Ан нет, ни видений в прозрачном камне, ни перьев, падающих с неба, ни правильных, глубокомысленных слов, способных изменить жизнь, и ни одной ошеломляющей мысли у нее в голове. Ничего.
В конце концов Папуас перевел дыхание, чтобы заговорить. Камилла приготовилась внимательно его слушать, уверенная, что он все-таки расскажет о себе.
– Надо подбросить дров в огонь.
Он встал, достал поленья из шкафа и аккуратно подложил в камин с проворством деревенского жителя. Затем вернулся на свое место. Пламя взметнулось вверх.
Камилла не успевала закончить переводы в срок. Ей нужно было положить йогурты в холодильник. Она не могла неподвижно сидеть перед кристаллом в компании незнакомца.
Она боялась упустить важный момент – и в то же время была неспособна его прожить. Месяцы молчания по вечерам и медитаций по утрам – и все это для того, чтобы думать о йогуртах, глядя на великолепный кристалл.
Папуас поднялся и взял шляпу в знак того, что ей пора уходить. На пороге квартиры он бросил на нее пронизывающий взгляд – взгляд горизонта, океана, дуновения ветра, выжженной пшеницы. Взгляд человека, который умылся солнцем и сохранил его сияние. Взгляд человека, который знает и понимает. Взгляд, от которого наворачиваются слезы, потому что он может рушить стены. Взгляд, от глубины которого становилось не по себе. Затем он улыбнулся. Протянул ей сумку с покупками и просто сказал: