Последнее слово причинило ей такую боль, что она вздрогнула.
Воспользовавшись этим мгновением слабости, он взял ее за руку, усадил напротив себя и начал говорить. Ее сразу успокоил его нежный и твердый голос. Затем выделились слова: «любовь», «будущее», «вместе», «болезнь». Она еще сильнее сосредоточилась и услышала, что он хочет уйти от Клэр, чтобы быть с ней. Она была настолько потрясена, что смогла лишь, запинаясь, произнести:
– Мы целуемся всего два месяца.
– Мы знали друг друга всегда.
– Этого недостаточно, чтобы резко менять твою жизнь.
– Что же тогда нам делать? – спросил он.
– Не знаю. Я была очень больна…
– И?..
Было очевидно, что она злится из-за того, что он снова заставляет ее давать объяснения. Но она повторяла слова, которые однажды уже обрушила на него, чтобы защититься от любви. Пробормотала, что перенесла смертельную болезнь, от которой нельзя полностью излечиться, что всякое возможно, что болезнь может вернуться, а может и не вернуться. Нельзя строить свое будущее на зыбучих песках. И для него, Габриэля, гораздо лучше мечтать о ней, чем жить с ней. Их любовь настолько прекрасна, что они не позволят ей зачахнуть в обычной семейной жизни. Вполне вероятно, из-за нее он узнает, что такое больничные будни. Он не должен разрушать все, что построил ради блуждающего огонька.
– Блуждающего огонька?
– Да.
– Неплохо. Это тебе подходит.
– Ты не воспринимаешь меня всерьез?
– Нет-нет, продолжай. Мы остановились на больничных буднях.
– Но, Габриэль…
– Все это вздор. Ты просто боишься, что наша любовь исчезнет, поэтому предпочитаешь убить ее, дабы не разочаровываться. Ты не смеешь поверить, что счастье между мужчиной и женщиной возможно, поэтому готова от него отказаться. Но кто сказал, что мы находимся на земле только для того, чтобы страдать? Кто?
Туристы вернулись к своей экскурсионной программе. Камилла с Габриэлем остались почти одни в центре площади, на которой пытали удачу столько художников. В этом месте столько лиц были уверенно и быстро нарисованы углем, чтобы слиться воедино в одно лицо – лицо задыхающегося человечества, которое жаждет обрести на земле немного любви.
Когда ночь приглушила шум жизни, они услышали звуки фортепиано, летевшие из бара. До них донеслось лишь несколько звонких нот. Они не старались уловить мелодию, а просто слушали эту далекую музыку. Они были слишком утомлены, чтобы о чем-то разговаривать. Слишком много эмоций. Слишком много любви, слишком много страха, слишком много вопросов без ответа. Они оба чувствовали, что карты уже раскрыты.
Сколько бы они ни говорили, ни спорили, ни рассуждали, ни желали, роман между ними либо будет их путем, либо его не будет вовсе. Они не смогут бороться с таинственным порывом, который их соединяет. Или разделяет.
Горец
Тот вечер у базилики Сакре-Кёр разбил сердце Камиллы, погрузив ее в абсурдную бессонную ночь. Прощаясь, они решили не затрагивать впредь болезненную тему, отложить ее на потом и в следующий раз прогуляться по парку Бют-Шомон.
Абсурдной бессонная ночь была потому, что Камилла знала: напрасно она задается вопросами. Ее истощенному и ограниченному разуму было не под силу разгадать величайшую загадку в истории человечества – любовь. Ну да, она наконец-то согласилась любить. Великолепно. И что же теперь делать?
«Ничего, – ответило ей сердце. – Совсем ничего. Спи». Но она не слушала свое сердце. Ее разум настолько разбушевался, что впервые после выздоровления она стала бояться снова заболеть. В действительности этот страх никогда не покидал ее. Она закопала его, спрятала, подавила, чтобы уберечь Перлу, но любовь снимает все покровы.
Чтобы в то утро дочь не вглядывалась в ее усталое лицо, Камилла разбудила ее звуком, извлеченным из тибетской чаши. Перла вытянула руки и ноги, уткнулась головой в подушку и прошептала: «Еще». Камилла повторила попытку, но на сей раз звук получился недолгим. Чтобы звук длился дольше, нужно расслабиться перед тем, как водить деревянной палочкой по краю чаши.
– А, промазала! – воскликнула девочка.
– Вставай, моя принцесса, мой ангел любви, моя фея, моя земляника, мое чудесное дитя, мои взбитые сливки.
– Ты забыла: мой единорог.
– Вставай, лентяйка!
За завтраком Перла посмотрела в глаза матери с пугающей серьезностью. Это был взгляд старухи в теле восьмилетней девочки. Тибетская чаша не вернула свежесть утомленному лицу Камиллы.
– Мама, ты не заболеешь снова?
– Я сделаю все, чтобы этого не случилось.
– И что же ты собираешься делать?
– Я буду любить птичий полет, яйца всмятку, кружение осеннего листа в лучах солнца, чистые простыни, дым от ароматической палочки, запах книг, молчание и смех моих друзей. Я буду любить воду, льющуюся из душа, пение растительного масла, потрескивающего на сковороде, вкус зубной пасты, каждое мгновение, проведенное с тобой, моя малышка.