Тамбовщина «делегировала» в это литературное направление Александра Левитова, автора книг «Степные очерки», «Московские норы и трущобы», «Горе сёл, дорог и деревень». При жизни он приобрёл довольно громкую известность, его хвалили тогдашние критики за «очерковость», «калейдоскопичность» произведений, за достоверность изображаемых событий. Но сейчас, когда имя Левитова и его творчество всё глубже погружаются в топь забвения, уже ясно: не только бедность, алкоголизм и недостаток образования, но в первую очередь тенденциозность помешала развиться природному таланту Левитова. Под конец жизни (а умер он в 1877 году 42 лет от роду), спохватившись, Левитов попытался создать крупное художественное произведение, роман «Сны и факты», но уже не хватило у него ни творческих сил, ни времени.
Демократическая конъюнктурная литература бурно развивалась и в XX веке превратилась окончательно в литературу-пропаганду, литературу-агитацию. В школах нам вдалбливали, что-де вершинными произведениями отечественной словесности являются такие книги, как «Мать», «Железный поток», «Цемент» и разные прочие «Гидроцентрали». Ещё совсем недавно совершенно серьёзно писалось, к примеру, об «огромном вкладе» Тамбовского отделения Пролеткульта в общероссийскую литературу и о том, что в Тамбове «творили видные деятели этой организации» вроде Дальнего, Докукина, Якубовского, Евгенова и т. п. И в голову никому не приходило, почему же эти «видные деятели» и следа не оставили в памяти читателей.
Впрочем, осуждать самих этих «видных деятелей» трудно. Это — беда многих тогдашних литераторов, имевших не слишком богатый талант. Конъюнктура сгубила их, притом конъюнктура слепая, безудержная, безгранично тенденциозная. Если Левитов со товарищи были писателями-конъюнктурщиками для своего времени прогрессивными, то пролеткультовцы, рапповцы и прочие литераторы-большевики, соцреалисты соизмеряли правду жизни не с жизнью, а с революционной доктриной и потому с идейным восторгом принялись белое называть чёрным и наоборот. Демократы и народники мечтали о счастье народа, благе родной страны, большевики же и их подпевалы — о практической реализации учения Маркса, об эксперименте над страной, о собственной диктатуре. И расплодилось племя литераторов, стремящихся польстить моменту, выдать желаемое за действительное, угодить властям.
«Закономерность» — так, по названию одного из романов Николая Вирты, можно обозначить и личную судьбу этого довольно крупного и типично соцреалистического писателя. Вирта, наш земляк, прожил внешне блестящую писательскую жизнь: четырежды лауреат Сталинской премии, романы его и пьесы сразу печатались в журналах, ставились на сцене, тиражировались отдельными изданиями. Но фактически судьба Вирты-писателя ужасна — его толстенные тома уже в «брежние» времена мало кого интересовали, безнадёжно устарев. Сейчас и вообще трудно представить себе читателя, к примеру, «Одиночества» (лучшего, пожалуй, романа в творческом наследии Вирты!), где, по оценкам тех лет, один из главных героев — «матёрый кулак, враг новой народной власти», где романист стремился «с наибольшей полнотой показать, как подготавливались великие перемены, в корне преобразившие жизнь России» (если вдуматься — в этих словах есть зловещая правда!), где «с беспощадной правдивостью писатель показывает жалкую участь» сельского священника и «ему подобных». Мало того, в романе этом показано, как «партия большевиков последовательно и настойчиво завоёвывала доверие и поддержку крестьянских масс» (опять-таки, какая зловещая двойственность смысла в хвалебном лепете критиков!).
Вирта одним из первых стал летописцем кровавых трагических событий, обозначенных историками как «антоновщина». Сейчас в ходу другое обозначение — крестьянская война под предводительством А. С. Антонова. Для Вирты однозначно и одномерно Антонов — кулацкий главарь, его сподвижники (тамбовские крестьяне) — бандиты, убийцы, враги русского народа…
Николай Вирта был сыном своего времени, а ведь писатель должен быть хотя бы чуть над своим временем, видеть дальше, глубже своих современников, понимать больше. Только тогда ты — Писатель. Это особенно бесспорно, если вспомнить, что одновременно с Виртой, писавшим каждый свой роман как бы уже с прицелом на Сталинскую премию, жили и писали М. Булгаков, М. Пришвин, А. Платонов…