Пастухи, мол, сейчас тоже все поголовно заняты этим делом, но они не везде могут подняться и пролезть, так что инструктора альпинизма, сказали инструктора местного обкома ВЛКСМ, лучше. Мы, говорят, для этих останков даже специальные метки вам привезли. Собирайте, – и побольше! И еще уточнили: «Немецких – не брать!» При этом, как отличить немецкие останки от советских, они, конечно же, не уточнили.
Поверьте мне, я ничего не фантазирую, я был участником этой акции...
Правда, у нас задача была несколько другая. Оформительская, если можно так выразиться, художественно-декоративная. Мы должны были празднично украсить Клухорское ущелье, по которому на автомашинах проследуют участники патриотического мероприятия.
Для этой цели нам дали два спаренных из металла лозунга: «СЛАВА КПСС!» – длиной метров 5 и высотой как раз мне по горло, и «50 лет КПСС», примерно таких же размеров. Мы должны были поднять их на веревках и прибить шлямбурами к скалам, так, чтоб было хорошо видно с дороги...
После погрузки «50 лет КПСС» в кузов, я сказал, что, мол, и раньше знал, какие это тяжелые были годы, но не думал, что до такой степени... А мои друзья-напарники добавили, что и им эта «СЛАВА КПСС» – по горло стоит...
Никакого «стука» тогда в нашей среде, кроме стука скальных молотков по забиваемым крючьям, уже и в помине не было, так что мы «выражались» – как хотели...
Помню, едем это мы по Клухорскому ущелью, после серпантина у Гоначхира, с ветерком – и оглядываемся по сторонам, куда нам «пришпандорить» эту наглядную агитацию… Коллеги-инструктора мне говорят: «Ты, Виноградский, всякие скетчи пишешь, значит, работник искусств в какой-то мере, тебе и выбирать стенку, тебе потом за это и отвечать!»
Едем мы, едем, и ничего подходящего в поле зрения не наблюдается. Обсуждаем актуальную тему о том, что если бы – уже тогда!! – абхазы с грузинами не ссорились, то по этой самой дороге, практически перед войной уже пробитой и только потом заброшенной, мы могли бы доехать прямо до Черного моря и славного города Сухуми с его хурмой и «Хванчкарой»... и танцами на турбазе «Синоп». И тут увидел я на левой по ходу движения стороне ущелья – подходящую скальную стенку, в середине которой зияла большая, метров в 20 диаметром, темная дыра, вход в пещеру...
Говорю: «Идеально, друзья мои! И стенка повернута к дороге, и дырка в ней как раз для «Славы КПСС». Логический, сами видите, центр плоскости, лучше не найдём!
Ну, коллеги и согласились...
То, что тащить тяжеленные железно-сварные лозунги ко входу в пещеру надо было по кустам, по мелкой и крупной осыпи, выяснилось потом. Попотели мы изрядно, все в кровь исцарапались, а когда с помощью веревок и системы «полиспаст» долезли до пещеры, выяснилась одна деталь...
В этом месте, похоже, веками прятались от непогоды горные туры и тут же справляли все свои естественные надобности, дно пещеры было покрыто метровым слоем навоза, и довольно свежего в том числе…
«Логический зрительный центр ущелья» оказался просто отхожим местом рогатой братии…
Но что было делать? Не тащить же всю эту идеологию вниз, тем более что самого навоза с дороги не видно, и даже не пахнет никаким идеологическим подвохом...
В общем, воткнули мы эту «Славу КПСС» в местное дерьмо, растянули на репшнурах и крючьях углы «пятидесятилетья» и поехали купаться в озере Туманы-кель с чувством честно выполненного долга...
А коллегам из других групп совсем плохо пришлось... В местах былых боев, почему-то поверх всего, кости лежали каких-то совершенно гигантских размеров, что черепа, что ребра в мешки еле-еле влезали. Только потом кто-то сообразил, что эти кости остались после лошадей, которые сюда пушки затаскивали...
А внизу, в лагере, местный плотник под присмотром комсомольских вождей мастерил гробы для захоронения. Работа у него была платная и сдельная. И настрогал он их с таким запасом, «на всякий пожарный случай», что не все были потом в акции задействованы. И несколько штук, уже находящиеся на балансе альплагеря с прибитыми инвентаризационными номерками потом несколько лет стояли на складе снаряжения, рядом с носилками, касками, кошками и ледорубами, пугая приехавших в горы и пришедших экипироваться новичков...
– А это что? – спрашивали обычно нервные девочки, начитавшиеся книжек о том, что «альпинизм – школа мужества».
– Спецснаряжение, – отвечал им дежурный инструктор.
– И что, – пользуетесь? – уточняли девочки.
– Бывает! – отзывался инструктор. Это у нас исходящий инвентарь одноразового пользования!
В нашей жизни часто все перепутано и на равнине, и в нашей памяти, и в горах...
МОЙ ПЕРВЫЙ «ФЮРЕР»
Практика показывает, что во главе какой-либо альпинисткой организации, будь то Федерация альпинистов какого-то города, секция или альплагерь, успешно может работать, или точнее – стоять, только человек с определенными волевыми качествами, жесткий, решительный, или, как в нашей среде обычно говорили и по сей день говорят, – «фюрер»...
Без «фюрера» в альпинизме, как впрочем и во всей стране, похоже, вообще ничего не получается...
Моим первым знакомым «фюрером», когда я новичком приехал в Алибек, был начальник учебной части, мастер спорта Сергей Калинкин.
Он тогда был в большой чести. На первенстве СССР возглавляемая им группа, пройдя траверс Аксаутов, получила «золото»... Поджарый рыжий человек, с орлиным взглядом и достаточно хищным выражением лица на всех новичков производил такое же впечатление, как питон на кроликов. Его боялись все, и мальчики, и девочки, и он это знал, и это ему, судя по всему, очень нравилось.
Инструктора за его спиной немного злословили, но понимали, что «такова спортивная жизнь»! И лучше – «фюрер», чем какой-нибудь рохля-интеллигент.
А я тогда уже носил усы. Нормальные человеческие мужские усы, которые мне, по мнению многих знакомых девушек, тогда очень шли. Ну и что? Я усы и по сей день ношу. Хотя никаких комплиментов от девушек уже давно не слышу...
Что «фюреру» тогда за вожжа под хвост попала, я не знаю. Но после восхождения на грозную вершину Софруджу, которое я совершил вместе со всем отрядом достаточно успешно, он вдруг на разборе публично отстранил меня от перевального похода, заявив, – цитирую! – что «усы несовместимы со званием советского альпиниста!»
Это было как гром среди ясного неба. Что? Откуда? Почему? Я ж и на турнике 12 раз подтягивался. И на одной ноге 25 раз приседал. И рюкзак тащил не хуже других. И песни у костра пел вместе со всеми. При чем здесь мои усы? И как они трогают советскую власть?!
До сих пор я этого не знаю, хотя, когда я потом встречал Калинкина то на Памире, то на Тянь-Шане, меня часто так и подмывало задать ему этот каверзный вопрос...
Но мир не без добрых людей, мой тогдашний инструктор Хлюстиков (по сей день помню фамилию этого отважного человека), встал за меня горой, сказав, что, мол, этот новичок носит свои усы с таким же достоинством как рюкзак, ледоруб и все остальное, что ему от природы как мужчине положено! Собрание участников и инструкторов захихикало, а смех, как известно, прекратить сразу невозможно и, чтобы не попадать в дурацкое положение, «фюрер» сдался. И я «в порядке исключения» под личную ответственность младшего инструктора Хлюстикова пошел в перевальный поход.
Далее, на снежных занятиях по спуску глиссером «фюрер»-таки высмотрел меня в цепочке новичков и заорал инструктору:
– Вон, твой усатый любимец, посмотри, как он от страха на заднице едет!
Это было враньем. Я к тому моменту уже прилично катался на лыжах. Склона, который лежал передо мной, не боялся, ехал вниз, может быть, чуть сильнее, чем в классической стойке, опираясь на ледоруб, – не более того...
– Виноградский, сюда! – крикнул мне Хлюстиков. Я пошел наверх по раскисшему на солнце снегу, понимая, что моя дальнейшая альпинистская судьба зависит непосредственно от моей задницы. Но она у меня, видит Бог, была сухая. Я подошел к группе инструкторов с «фюрером» во главе.