Я где-то читала, что американцы, знакомясь, первым делом спрашивают: «Чем вы занимаетесь?» В Европе, где отдыхают по шесть недель в году, этот вопрос не задают ни в первую, ни во вторую, ни даже в третью очередь. Потому что в Европе твоя работа и твоя личность — не одно и то же. Там это две совершенно разные вещи, в отличие от Америки, где твои достоинства, твоя индивидуальность сводятся к названию профессии на визитке.
— А в какой области вы работаете?
— Исправительные меры наказания.
Гэри потрясен. Я выдерживаю такую долгую паузу, что Кайлу удается нарушить кровообращение в моей руке.
— Шутка, — поясняю я.
— Похоже, девушка у вас с огоньком, Бертон.
При слове «огонек» я сразу вспоминаю Майка. Гэри посылает мне одобрительную улыбку, глаза у него подозрительно поблескивают. Уверена, он уже представил, как я в общем душе женской тюрьмы шалю с блондинистыми, грудастыми заключенными.
— Это уж точно, — подтверждает Кайл, отпивая немного красного вина.
— Вы знакомы с моей женой Мишель? — спрашивает Гэри, глазами разыскивая ее в толпе.
Все жены собрались в углу — поровну пятидесяти-шестидесятилетних (первые жены) и двадцати-тридцатилетних (вторые или третьи). На каждой — платье с декольте и дорогие украшения; в сумме на их пальцах больше каратов, чем в бриллианте «Надежда».
Кайл и Гэри удаляются для личной беседы, оставив меня с Мишель.
— Очень приятно, — говорит Мишель, но руки не подает. В моем возрасте и при моей комплекции я представляю некоторую опасность. Забавно. Вряд ли она сочла бы меня опасной, если бы увидела сегодня утром — в очках и в нестираной пижаме. — Мы встречались?
— Не думаю.
— Вы ездите?
— Езжу? — переспрашиваю я.
— Верхом.
— По возможности нет.
— Ах, так? Мне показалось, я видела вас на конюшне.
— Извините, — говорю я, беру у проходящего мимо официанта бокал шампанского, осушаю его в три глотка и ставлю на стол рядом с ледяным лебедем.
Пробираюсь к «Американской готике»[7]. У фермера с вилами и его жены такой вид, будто их только что уволили. Я вижу, как им больно.
Кайл разговаривает с длинноногой брюнеткой, та ослепительно улыбается и трогает его за локоть, явно заигрывая. С Кайлом всегда так. Поэтому за год через его руки проходит больше девушек, чем через мои — банок арахисового масла.
Когда Кайл меня замечает, я вытягиваю губы трубочкой и посылаю ему воздушный поцелуй. Все-таки я еще не вышла из детства. Как ни странно, Кайл раскланивается с брюнеткой и идет ко мне.
— Очень смешно, — говорит он.
— Я старалась.
Мы оба разглядываем картину.
— У них такой вид, будто они только что узнали, что придется бросить свою ферму и работать в конторе, — замечает Кайл.
Я хрюкаю от смеха.
— Я тебе никогда не рассказывал, что меня однажды тоже сократили?
— Тебя? — удивляюсь я. Не могу представить, чтобы Кайл в галстуке от «Берберри» стоял в очереди безработных.
— Это было мое первое место после колледжа. В Нью-Йорке.
— Правда?
— Следующую работу я нашел только через полгода.
— А что ты делал все это время?
— Смотрел повторы «Зеленых просторов» и «Дней нашей жизни».
Я смеюсь: понимаю так, что он шутит.
— Этот Стефано редкостный козел, — серьезно говорит Кайл.
Я снова смеюсь.
— У тебя хороший смех, — сообщает он.
— Ты это к чему?
— Это я к тому, что у тебя хороший смех.
Я присматриваюсь к нему, пытаясь найти подвох.
— Расслабься, Джейн. Пусть тебе будет весело, — говорит он. — Вспомни, как ты веселилась раньше.
— Я попробую.
То ли шампанское на меня так действует, то ли мне действительно хорошо. Трудно сказать, в какой момент я перестаю удивляться, почему Кайл так мил со мной. В конце вечера он непременно хочет довести меня до дверей дома, для чего ему надо поставить машину на стоянку. В моем районе это совсем не просто.
Воздух возле моей двери насыщен электричеством, — может, из-за выпитого шампанского или из-за того, что Кайл дарит мне одну из своих намеренно неотразимых улыбок. Я миллион раз видела, как он сражает ничего не подозревающих женщин этой улыбкой. Она гипнотизирует их, а через шесть недель, когда Кайл произносит свое «Давай останемся друзьями», они недоумевают, как могли попасться?
— Не хочешь пригласить меня на кофе? — спрашивает Кайл все с той же улыбкой.
Я замечаю, что Кайл на самом деле очень привлекателен, если вам нравится классический тип. Он бы хорошо смотрелся в рекламе парфюмерии от Ральфа Лорена.