Увидев маму, сидящую в углу, за красивой кленовой перегородкой, я машу ей рукой. Она машет мне в ответ. Она разговаривает с другим красавцем — блондином лет тридцати, похожим на манекенщика.
Ко мне подходит бойкая курносая женщина с короткими рыжеватыми волосами и хватает меня за локоть.
— Наверное, вы Джейн. О, я так рада, что вы смогли прийти.
Она оказалась еще самоувереннее, чем по телефону. Такие напористые люди всегда что-то скрывают — обычно маниакальную депрессию или какое-нибудь другое серьезное душевное расстройство. Но я закрываю на это глаза. Я уже хочу эту работу. Я хочу работать в этом классном месте, где играть в мяч не только можно, но и нужно. Хочу сидеть в кабинке со стильной шведской мебелью.
— Принести вам колы? Чипсы? Бублик? — Она склоняет голову набок, словно стюардесса.
— Э-э, нет, спасибо.
— Ну тогда пойдемте в аквариум! — Она просовывает руку мне под локоть и ведет в зал заседаний — гигантскую стеклянную комнату посреди открытого офисного пространства, с декоративными фонариками и длинным кленовым столом.
Как только мы садимся, что-то ударяется о стеклянную стену — это снова футбольный мяч; «Аберкромби» пожимает плечами в знак извинения, а Черил шикает на него и строит гримасу: ах ты, озорник!
— Ну, Джейн, — произносит Черил, распевая мое имя в пять слогов, — позвольте сказать вам, как мы любим Дорис. То есть мы ЛЮБИМ Дорис. Она нам как мать. — Когда Черил говорит, то раздувает ноздри, а для пущего эффекта выкатывает глаза.
— Тут я вас понимаю.
Черил смеется:
— О, ну конечно. Итак, Джейн (снова пять слогов), расскажите мне о себе.
Она выжидательно мигает. Терпеть не могу неопределенных вопросов. Я начинаю ерзать.
— Ну, поскольку в последнее время я круглый день ем бутерброды с арахисовым маслом и смотрю «Мнение», боюсь, что ничего особенного во мне нет. Но… — спохватываюсь я, пытаясь включить обаяние, — у меня было достаточно времени для самоанализа. И кажется, я наконец поняла, чего хочу от работы…
И чего же? Надо срочно что-то придумать.
— Шведской мебели, — острю я. Лучше отшутиться, чем сказать какую-нибудь глупость.
Черил запрокидывает голову, деланно смеется, потом вздыхает и вытирает пальцем нижнее веко.
— О, Дорис говорила, что вы веселая. Тогда давайте я расскажу вам о нашей работе. В Cook4U.com[11] трудятся много, не думайте, что здесь сплошные игры и забавы. Пусть этот футбольный мяч не вводит вас в заблуждение.
Она останавливается, словно дает мне возможность посмеяться, но я не смеюсь, и Черил сразу продолжает:
— Мы иногда работаем сверхурочно, но стараемся получать от этого удовольствие, — ведь если не получать удовольствие, какой смысл в работе? Правда?
— Правда. — Я так энергично киваю, что голова чуть не отрывается. Возьмите меня к себе! Вы хотите меня взять! — мысленно кричу я.
— Разумеется. Но что нам нужно, так это ощущение одной семьи. Мы коллеги, да, — но нам нравится считать себя…
— Семьей? — подсказываю я.
— Вот именно! Дорис у нас — мать семейства. Вы видели Дэйва — того парня с футбольным мячом? Это озорной младший брат. А если бы вы были членом нашей семьи, — в какой роли вы себя видите?
— Графического дизайнера, — говорю я.
— Само собой. Но с точки зрения семьи?
— По-моему, я не совсем поняла вопрос.
Черил роняет голову на грудь в притворном отчаянии.
— Ну же, Джейн (на этот раз шесть слогов — ДЖЕ-Е-Е-ЙН-Н-Н), вы же знаете, о чем я.
— Активный дядюшка? — шучу я.
До Черил шутка не доходит. Она хмурится и произносит чопорным тоном:
— Мы доброжелательно относимся к любой сексуальной ориентации. Мы никого не дискриминируем.
— Извините, я и не хотела сказать, что дискриминируете.
Это провал. Определенно провал. Надо взять себя в руки.
— Я была бы артистичной младшей сестренкой.
— Так, так. — Черил быстро записывает что-то в своем блокноте. Кашлянув, она снимает с плеча волосок. — Насколько вы обожаете кулинарию?
Я тупо смотрю на нее.
— Но мы ведь Cook4U.com, и нам удалось пережить кризис интернет-компаний только благодаря вере в совершенство нашей продукции и любви к нашему делу. Мы очень серьезно подходим к кулинарии. В смысле, здесь все без ума от кулинарии.