— Ваше величество… Вы простите меня… коль не так чего… — вытянулось жалостно лицо мужика. — Мы ж люди простые, не ученые…
— Не ученые — так учитесь, пока умные люди дают, гаврики, — сердито буркнул Граненыч и повернулся идти в дом, где на пороге уж заждались их гостеприимные хозяева.
— Так я же хотел…
— А-а, ладно, иди уже… обедай… — бросил сердиться и махнул рукой царь. — Что сделано — то сделано. Но если Ан загадает, чтоб я с крыши прокукарекал, я туда лезть тебя заставлю, понял?
— Понял… Как не понять, ваше величество… — с видом побитой собаки ссутулился и глянул исподлобья Улюха, упрямо не принимая ни шутливого тона, ни прощения. — Я ж понимаю… что перед державами… Но ведь я же хотел…
Верхняя ступенька крыльца скрипнула под ногами, лукоморцы повернулись, готовые отшучиваться или пить штрафную — в зависимости от вектора обстановки в гельвитанском дипломатическом театре — и замерли.
В дверях, бледный как снег, с поднятыми за голову руками, показался король, за ним — потерянный, испуганный генерал Артикул…
За их спинами в украшенной комнате Рассказов королевского охотничьего домика маячили четверо плечистых незнакомцев в зеленых куртках, черных масках и с арбалетами в руках.
— Кто это?.. — начал было ошеломленный Василий, как из-за угла дома выступили еще четверо точно таких же, только с мечами наголо.
— Власть переменилась. Лукоморцы отойдут в сторону и завтра утром уедут домой, — непререкаемым тоном, словно астролог, зачитывающий предсказания будущего, произнес один из громил с мечом — наверное, старший.
И тон его более чем ясно намекал на то, что если в сторону отойти лукоморцы не пожелают, то уедут они прямо сейчас, и не домой, а в те края, откуда не возвращаются.
Василий сосредоточенно задумался на секунду и старательно кивнул.
— Понял, не дурак, — обратился он к похитителям гельвитанского правительства, потом повернулся к Граненычу: — Князь, отходим.
— А как же?.. — под неласковым взором арбалетчиков изумленно вскинул брови Митроха, и получил исчерпывающий ответ:
— А так им и надо. Будут знать, как над нашим братом гоготать. Скоморохов нашли, умники.
С самодовольным видом человека, враз получившего компенсацию за все несправедливости жизни вместе взятые, царь Василий Двенадцатый отступил с дороги вооруженного отряда и грубо дернул за собой замешкавшегося Граненыча.
Остатки надежды, теплившейся еще в глазах короля, потухли, как огонек догоревшей спички, и он, ссутулившись, под издевательскими взорами пленивших его заговорщиков, сделал шаг вперед…
И упал, споткнувшись о растянувшегося у него под ногами вожака похитителей.
Тут же, рассекая воздух, свистнул богатырский кулак, и рядом с верховодом со свороченной челюстью и контузией грохнулся второй меченосец.
Двое оставшихся, не теряя ни секунды, набросились с поднятыми мечами на непонятливого гостя страны…
Но не тут-то было.
Легким движением руки Василий выхватил из судорожно сжатых пальцев Никиты супероружие — лукоморский армейский нож, взмахнул им как дубиной, и оба атакующих злоумышленника повалились в кучу-малу — один сраженный вылетевшим из недр лезвием овечьих ножниц, другой — скошенный неожиданно для всех [5]выскочившим полотном косы.
Арбалетчики, отделенные от поля боя наглухо перекрывшей проход толстой спиной Артикула, заметались по комнате.
Один высунулся было в окошко, но получив в глаз вылетевшим из «штукуёвины» поленом на веревке — рабочей частью цепа — лег на дар-эс-салямский ковер отдыхать до вечера.
Воспользовавшись замешательством противника, Артикул, как истинный стратег, бросился зигзагами наутек, не забыв подхватить на бегу и сунуть подмышку короля.
Арбалетчики, изрыгая проклятия и угрозы, сталкиваясь и мешая друг другу, ломанулись в дверной проем вслед.
Самого проворного там встретила и оставила с обломком приклада в руках почти лысая, но увесистая палица.
От удара о косяк двери крышка пенала на чудо-оружии Улюхи оторвалась, и вылетевшие со скоростью и эффективностью раздразненных шершней оставшиеся шипы на несколько мгновений заставили оставшуюся парочку заняться чем-то иным, нежели охотой на короля.
Ни сказать что-либо по этому поводу, ни выхватить меч первый стрелок не успел, потому что секунду спустя противоходом ему на голову наделось раскладное ведро, а сверху опустился железный кулак царя.
Пользуясь моментом замешательства в рядах противника, Василий с громовым лукоморским «…твою родительницу!» и творением Никиты наперевес бросился в притихшую комнату…
Где на самом пороге его встретила короткая арбалетная стрела.
Со звоном срикошетив о высунувшееся от удара из рукояти полотно лопаты, она пригвоздила к полу воротник попытавшегося пошевелиться первого стрелка.
Перезарядить выстреливший в царя арбалетчик уже не успел: лукоморский армейский нож оставил на его лбу глубокий отпечаток длинного ряда ступенькообразных зазубрин — народную примету обширного сотрясения мозга и неспокойного отдыха в лазарете до третьей звезды…
После обещания убрать страшное оружие и оказать первую медицинскую помощь в виде удаления воткнувшихся шипов из всех пораженных частей тела, оставшийся заговорщик выбросил из своего укрытия — перевернутого стола — бесполезные против оружия века арбалет и меч и сдался на милость победителя.
На то, чтобы надежно связать медленно приходящих в себя и всё еще пребывающих в царстве грез заговорщиков ушли следующие пять минут. Покончив с делом, Василий хотел уже было отправлять свой маленький отряд прочесывать лес в поисках хозяев, но Граненыч вдруг обрадовано ухнул и ткнул пальцем в сторону дальних кустов:
— Да вон же они, вроде!..
И верно: после выкрика Митрофана ветки курчавых зарослей на дальнем конце поляны зашевелились, и на обозрение лукоморцам осторожно показались вооруженные толстыми сучьями де Труа и Артикул.
— Вы живы?!.. — отшвырнул палку и бросился к гостям король.
— А где?.. — опытный генерал не был так порывист и неосмотрителен.
— Вон, принимайте по счету, — насмешливо кивнул Василий на слабо шевелящуюся на траве кучу несостоявшихся похитителей гельвитанского монарха, после чего поднял с земли творение Улюхи и ласково похлопал широкой, как лопата ладонью нагретую теплым осенним солнцем деревяшку.
— Ну, так мы не договорили с тобой, Ан: кто кого из наших мастеров, говоришь, переплюнул-то, а?
Король с комичной беспомощностью развел руками, показывая капитуляцию, и лукаво улыбнулся:
— Ну, что? Мне в дом зайти можно, или сразу на крышу — кукарекать?..