В 1951 году мы отправились в обитель под названием Ягегар (Yag-Ge sGar), то есть «прекрасное становище», чтобы повидать отшельника Чатралву. У него было около двухсот учеников, главным образом монахов. Почти все ученики жили в маленьких хижинах и пещерах, снабженных маленькой раскладушкой, на которой они могли спать, сидеть и медитировать. Возле раскладушек стояли небольшие печки для приготовления чая и маленькие алтари с несколькими книгами. Во многих кельях человек едва мог выпрямиться в полный рост. Некоторые из учеников выполняли медитацию Дзогпа Ченпо, однако большинство все еще занимались обычным обучением и практикой Сутры и Тантры, а также предварительными практиками Дзогпа Ченпо. Обучали их ведущие ученики Чатралвы. Как правило, Чатралва ограничивался тем, что давал учения и разъяснения о медитации и философии Дзогпа Ченпо, а затем встречался с учениками индивидуально, давая наставления по медитации в соответствии с личными переживаниями (Nyam-Khrid) учеников. Он не давал публичных наставлений или учений группам людей, поскольку учитывал разные способности учеников к медитации. Более всего впечатляло в этой обители выражение безмятежности, приветливости, сострадательности, удовлетворенности и энергии на улыбчивых лицах учеников, несмотря на их более чем скромный образ жизни. Выражение их лиц красноречиво говорило об их жизни и уровне практики. Обычно Чатралва не встречался с гостями, если те не брали на себя обязательства надолго остаться в обители. Но он обожал детей, и им позволялось входить в его дом в любое время, когда он бывал свободен. Он играл с ними и рассказывал им разные истории. Ему было, вероятно, за восемьдесят, если не за девяносто лет, но точного его возраста никто не знал. Обычно людям приходилось помогать ему стоять или ходить, потому что у него были проблемы с коленями. Но случалось и такое, что он был вынужден бежать за унесенными ветром страницами своей книги, если он не мог никого дозваться. Люди верили, что чужой ум открыт для него, и, находясь в его присутствии, испытывали опасение, что он может прочесть их мысли. В первый день нашего пребывания там мой наставник Кьяла Кхенпо и я встречались с Чатралвой, после чего Кхенпо передал своему брату Кьяли Лоли некоторые разъяснения по медитации Дзогпа Ченпо, которые получил в этот день от Чатралвы. На следующий день, перед тем как мы отправились в путь в конце второй встречи, Чатралва совершенно неожиданно сказал Кхен-по: «Не надо сразу искать кого-то, с кем можно поболтать». Это усилило наш страх и уверенность в том, что он обладает даром ясновидения. Разумеется, после этого Кхенпо почувствовал, что вынужден прекратить передавать разъяснения своему брату.
Чатралва жил в безбрачии. У него были тонкие седые волосы, длинные и слегка свалявшиеся. Помню его слова: «Мой учитель Адзом Другпа (A-Dzom 'Brug-Pa, 1842–1924) сказал мне, что я должен вести жизнь йогина-тантрика, а также напророчил, что я стану тертоном (gTer-sTon) открывателем сокровищ Дхармы. Но у меня нет ни склонности к женитьбе, поскольку это означает жизнь, полную борьбы, ни желания открывать новые тер-чо (открытые драгоценные учения Дхармы), поскольку людям уже доступны многие открытые подлинные бесценные терчо. Поэтому в знак того, что я следую словам пророчества своего учителя, я ношу эти длинные волосы в качестве тантрического облачения».
Поскольку с третьим Додрупом Ченом Ринпоче практически никто, включая и Чатралву, не имел шанса повидаться лично, Чатралва получал разъяснения от Ринпоче через Тертона Согья-ла (gTer-sTom bSod-rGyal, 1856–1926), с которым он оставался в течение длительного периода времени. Чатралва сказал нам: «Да, я никогда не был настолько удачлив, чтобы увидеть Ринпо-че, но я получил от него множество замечательных разъяснений. Когда я находился в Латранге, (где жил) Тертон Согьял, всякий раз, когда Тертон возвращался после встречи с Ринпоче, он всегда звал меня и передавал мне все наставления по воззрению и медитации, которые он получал от Ринпоче, и все, что они обсуждали по основополагающим вопросам». И добавил, возвысив голос: «Разве я мог забыть эти золотые учения?! Ведь я не сумасшедший!»
У Чатралвы был довольно большой и удобный дом с большим количеством книг и объектов почитания. За ним ухаживало небольшое количество служителей. Если вы давали ему какие-то подарки или подношения, иногда он принимал их или отсылал для использования в ритуалах, но бывало и так, что он в гневе выбрасывал их. Однако хорошую еду, особенно жемог (bZhes-Mog), он всегда принимал с большим удовольствием, произнося свое знаменитое изречение: «О, это ценнее сотен лошадей и коров (mDzo)».
Известна одна забавная история о большом доме Чатралвы. Однажды известный лама по имени Ринчен Таргье (Rin-Ch'en Dar-rGyas), о котором первый Додруп Чен предсказал, что он будет великим мастером, был на собеседовании с Чатралвой. Чатралва резко спросил его: «Что ты здесь потерял?». «Я слышал, что вы чатралва, аскет, — ответил лама. — Однако у вас так много всего, что вас вполне можно назвать богачом. Как же вы можете зваться чатралвой?» Чатралва ответил: «Чатралва означает человека, отсекшего свои эмоциональные привязанности к мирским благам и к жизни. Это не означает, что надо быть бедным и при этом страстно желать всего мирского, как это делают многие». Чатралве всегда нравилось общество непосредственных и мужественных людей.
Мы провели в Ягегаре восемнадцать дней. Кьяла Кхенпо и я встречались с Чатралвой много раз. Он отвечал на вопросы Кхен-по очень подробно и после каждого ответа, перед тем как перейти к следующему вопросу, рассказывал какую-нибудь интересную историю из прошлого. Я не много понимал из основных учений, но рассказы доставляли мне большое удовольствие. На вид он казался древним, лишенным возраста, мудрым, естественным и безграничным. У меня все время возникала одна и та же мысль: «О, вероятно, Кункьен Джигмед Лингпа был похож на этого ламу». Хотя в те дни я не слишком часто об этом думал, но позже я не раз ломал голову над вопросом, на который я до сих пор так и не нахожу ответа: почему он позволял мне присутствовать на этих встречах, где обсуждались столь сокровенные вопросы. Может быть, потому что меня признали тулку — перерождением великого ламы, которого Чатралва очень почитал; или потому что мне было всего двенадцать лет? Впрочем, я не думаю, что любое из этих соображений на самом деле было причиной. Воспоминание о его присутствии неизменно вызывает во мне состояние великой безмятежности. Видимо, именно это и было причиной того, что этот великий ясновидящий лама позволял мне находиться при нем.
За несколько дней перед тем, как мы отправились в путь, Кхенпо организовал для своего брата Кьяли Лоли встречу с Чатралвой. Лоли не был ни ученым, ни продвинутым практиком медитации. Каким-то образом он уже успел получить учения Дзогпа Ченпо и практиковал их, завершив обычные и предварительные практики. Но встреча с Чатралвой стала для него разочарованием. Не потому, что он был слишком хорош в своей медитации Дзогпа Ченпо, а, наоборот, потому, что он понял, что еще даже не готов приступить к ней.
День, когда Кьяли Лоли пошел встречаться с Чатралвой, был одним из самых важных дней в его жизни. Лоли был очень храбрым человеком, и ничего не могло внушить ему страх. Он рассказал о своей практике Дзогпа Ченпо и о переживаниях, которые у него при этом возникали, и попросил наставлений и разъяснений. Чатралва, не сделав никаких замечаний о рассказе Доли, сказал:
Ты должен сначала научиться с преданностью произносить «молитву имени» Будды Амитабхи сто раз в день, затем увеличить число повторений до двухсот, и так далее. Однажды может наступить момент, когда что бы ты ни делал, это будет делаться в единстве с произнесением «имени» Будды и с чувством присутствия Будды. Если это произойдет, то в момент смерти ты будешь умирать, выражая и ощущая присутствие Будды. И тогда, в силу твоих заслуг и благословений Будды, все воспринимаемое проявится как обитель Будды, и твое будущее будет полно мира и счастья. И тогда ты будешь готов служить другим.
Затем он написал несколько строк, цитату из сутры, где говорится о заслугах и благах, связанных с «начитыванием имени Будды Амитабхи».
Кьяли Доли был разочарован, поскольку так и не получил никаких учений Дзогпа Ченпо, и его гордое сердце было разбито. Но теперь, вспоминая эти давно ушедшие дни, я могу понять, насколько ему подходили эти наставления, и как благотворно для него и для кого угодно следовать им. Очень важно, чтобы учитель был справедливым, откровенным, точным и ясным в высказываниях, а ученик — реалистичным, внимательным, терпимым и открытым. Об этом сказано так: