В Лхасе его встретило шествие множества монахов. С трона, установленного между Лхасой и Рамоче (Ra-Mo-Che), он публично давал посвящения обета бодхичитты и различные учения. Многих горделивых ученых он укротил с помощью логических рассуждений и ввел их в истинное понимание Дхармы. В этот период он стал повсеместно известен как Кункьен Чодже (Kun-mKhyen Chos-rJe), т. е. всеведущий владыка Дхармы.
В Ньепху Шугсебе он дал учения Дзогпа Ченпо собранию из более тысячи приверженцев. В скалистых холмах близ монастыря Трог Огьен (Grog O-rGyan) он дал посвящения и учения ясности ваджрного присутствия (A'od-gSal rDo-rJe sNying-Po) примерно трем тысячам человек, включая сорок учителей Дхармы. В конце сессии наставлений они провели ритуал подношений (цог, Tshogs, санскр. ганачакра), и он обратился к присутствующим с такими словами:
Это праздничное подношение будет последним, которое мы выполняем вместе. Вы должны отречься от мирских занятий и обрести изначальную сущность (жизни) посредством глубочайшего пути практики (Дхармы).
Затем он отправился в храм Жа, где во время публичных учений происходили различные чудеса, как, например, цветы, падающие с неба дождем.
В пятидесятишести летнем возрасте, в год водяного зайца шестого Рабджунга(1363), во время передачи учений, он попросил у Гьял-се Зодпы (rGyal-Sras bZod-Pa) бумагу и чернила. К величайшей скорби учеников он написал свое духовное завещание, озаглавленное Трима Медпей Од (Dri-Ma Med-Pa'i A'od) — «Безупречное сияние». Вот несколько строк из этого завещания:
Поскольку мы давно знаем природу сансары, мирское имущество лишено сущности; поэтому сейчас я покидаю это непостоянное иллюзорное тело, но перед этим скажу вам, что является единственным благом для вас. Слушайте же меня… Сегодня, когда я вдохновлен ликом сострадательного владыки Пемы, мой восторг от смерти гораздо больше, чем восторг торговцев, делающих свое состояние на море, владык богов, достигших своей победы в сражениях; и тех (мудрецов), которые освоили медитативное погружение. Поскольку, когда приходит должное время, путешественники продолжают свой путь, Пема Ледрел Цэл не будет больше здесь оставаться, он перейдет в безопасное, блаженное и свободное от смерти состояние… Теперь в этой жизни между нами больше не будет связи. Я нищий, который умрет так, как ему заблагорассудится. Не предавайтесь же печали, но упорно молитесь.
Затем он отправился в лес Чимпху через Гьяму (rGya-Ma) и Са-мье. Он сказал: «(Духовная сила) Чимпху равна духовной силе кладбища Ситаван в Индии. Смерть в этом месте лучше, чем рождение в других местах. Я собираюсь оставить здесь свое изношенное тело».
После этого он проявил телесную болезнь, но при этом продолжал давать учения огромным собраниям людей, которые стекались к нему ради получения этих учений. Когда ученики просили его отдохнуть, он отвечал: «Я хотел бы завершить передачу учений».
На шестнадцатый день двенадцатого месяца того же года он сделал богатые подношения дакам и дакиням. Затем он дал свое последнее публичное учение, сказав: «Вы должны всецело посвятить себя практике Дхармы. Составные явления лишены сущности. Особенно вы должны делать упор на практики Трегчод и Тходгел. Сталкиваясь с трудностями в понимании практик, читайте Янгтиг Иджин Норбу (или Лама Янгтиг, ВЬ-Ма Yang-Tig)-, и учение станет для вас драгоценностью, исполняющей желания. Вы обретете нирвану в состоянии растворения всех феноменов в изначальной природе (Chos-Nyid Zad-Pa)».
На восемнадцатый день он наказал нескольким ученикам: «Подготовьте подношение, а затем пусть все покинут комнату». Ученики выразили желание оставаться рядом с ним, но он ответил: «Я собираюсь оставить свое изношенное иллюзорное тело. Не шумите и пребывайте в созерцании».
После этого его ум растворился в изначальном состоянии и покинул тело, сидящее в позе дхармакаи. Присутствующие были свидетелями дрожания земли и гулких звуков, являющихся, согласно текстам, знаками высочайших достижений. Ученики хранили его тело двадцать пять дней. В течение всего этого времени небо было постоянно перекрыто шатрами радужных светов. Несмотря на то что стояли двенадцатый и первый месяцы (т. е. примерно февраль) — самые холодные месяцы в Тибете, — земля стала теплой, лед растаял и расцвели розы. Во время кремации земля дрожала трижды и семикратно раздавался раскатистый гул. Останки, его сердце, язык и глаза были обнаружены несгоревшими. Пять видов дунга (gDung) и многочисленные рингсе-лы (Ring-bSrel) появились из костей в знак достижения им пяти тел и пяти мудростей будды Общеизвестно, что крупные рингселы увеличились в сотни и тысячи раз. Одним из основных перерождений Лонгчена Рабджама был великий тертон (gTer-sTon) Пема Лингпа (1450—?), родившийся в Бутане.
Лонгчен Рабджам был одним из высочайших и величайших ученых и практиков Тибета. При этом, однако, он вел очень простой образ жизни, был человечным и аккуратным. Будучи перерождением реализованных существ, он тем не менее вел жизнь смиренного человека, преданного изучению Дхармы, практике и дисциплине, ибо цель его перерождения состояла в том, чтобы явить пример практика и учителя Дхармы. Приводим здесь несколько вдохновляющих отрывков из его жизнеописаний.
Все, что ему подносилось с верой, использовалось только для Дхармы и никогда для него самого или в каких-то мирских целях. Он никогда не допускал, чтобы тот или иной объект, посвященный Дхарме, был использован в иных целях. Он никогда не оказывал знаков почтения мирянину, как бы тот ни был высокопоставлен или влиятелен. «Почтение следует оказывать Трем Драгоценностям, — говорил он, — а не человеку, лишенному добродетелей». Он никогда не предлагал места и не оказывал уважения людям, гордящимся властью и богатством. Раздавая монахам подношения, он начинал с конца ряда, говоря: «Мы должны проявлять особую осторожность, чтобы не пропустить тех, кто стоит в конце ряда; те же, что находятся в начале, в любом случае получат подношения». Согласно текстам, когда обычный человек получает и принимает знаки уважения от высокодуховной личности, он тратит большое количество накопленных им заслуг. Как бы ни велики были подношения, которые ему делали, Лонгчен Рабджам всегда произносил молитвы посвящения заслуг, однако никогда не благодарил, утверждая: «У покровителей должна быть возможность накапливать заслуги». Таким образом, покровитель, вместо получения благодарности за свои подношения, получал заслуги. Будучи непривязанным к надеждам и страхам, связанным с мирскими устремлениями, Лонгчен Рабджам проводил время в обителях, но отказывался оставаться в какой-либо из них насовсем или устраивать себе постоянные резиденции. «Если бы я утомился, — говорил он, — я мог бы учредить монастырь, но это означало бы породить отвлечение. Намного лучше этого сосредоточиться на том, чтобы упражнять умы (людей)».
Он выполнял церемонии подношения по обоим десятым дням (на растущей и убывающей луне, то есть на десятый и двадцать пятый день месяца, согласно тибетскому лунному календарю) и на восьмой день каждого месяца. Он был беспредельно добр к бедным и неудачливым людям и всегда с большим удовольствием угощался едой, которую подносили бедняки, даже если она была ужасного качества, а затем произносил ради них множество молитв.
Из этого следуют очень интересные выводы. С социальной точки зрения, обычный человек мог бы решить, что Лонгчен Рабджам, будучи так добр к бедным, вероятно, старался раздавать все свое материальное имущество. Нельзя исключить, что такие случаи имели место, однако ни один из них не упоминается в его жизнеописаниях. И в этом есть духовный аспект. Как правило, он никогда не хранил имевшиеся у него материальные предметы, а отдавал их для ритуалов, поскольку это были «подношения Дхарме», сделанные его приверженцами. Такое подношение должно быть использовано для служения Будде, Дхарме или Сангхе, а не для мирских целей или для удовлетворения мирян. Обычный человек, получающий выгоду или удовольствие от подношения Дхарме, накапливает неблагую карму, что создаст ему в будущем еще больше трудностей. С точки зрения Дхармы, принимая их подношения, Лонгчен Рабджам давал возможность бедным накапливать заслуги, являющиеся причиной будущего счастья. Так он действительно помогал бедным людям, фактически выступая средством накопления их заслуг, несмотря на то что мог угощаться лучшими яствами в самых богатых семьях. Поэтому биографы, иллюстрируя доброту Лонгчена Рабджама к бедным, особенно обращают внимание на то, что он любил есть еду, которую они ему подносили.